Однако малая арена и «моржей» принимает безоглядно, со свойственной ей простотой… Мудра она или глупа, радуйся ей или злись на нее — она такова. Она возвышает не пьедесталами, ее герои безымянны. Она принадлежит началам, всему дает шанс.
Эти нахалы с голыми коленками проявляют скорее дерзость, чем отвагу, готовы обойти Паничкина на своем новом, более крутом витке, украсть у него драгоценную, в муках добытую радость превосходства. Опять нужно за кем-то гнаться, терзать себя, иначе отстанешь, останешься близ тех, кому недавно бросал вызов. А как иначе? Признать, что исчерпал себя? Уж он-то, как никто другой, способен на решительные поступки! Неужели ему было отпущено характера только на одну попытку?
Как в прорубь ныряя, Паничкин снял кеды, связал их шнурками и перекинул через плечо. Пятки заныли, занемели от ледяного огня. «Моржи», моментально признав его своим, призывно замахали ему руками. Паничкин замедлил было шаг — и все-таки пробежал мимо них.