— Пейте, дядя, вы ведь на работе…
На руки его посмотрели, с неоттертой въедливой грязью, на торчащие из кармана пассатижи. Ничегошеньки тут нет веселого, а Петряй неудержимо расцветает, сдвигает на затылок берет. То-то же, пацаны, поняли, с кем имеете дело!
И он тоже совсем недавно был таким лопоухим. Вместе со старшими, а не на час раньше, стал уходить со смены нынешней весной. Восемнадцатилетие незримо обозначило нужную душе солидную ступеньку. Осталось непутевое пацанство позади…
Предприятий крупнее депо в их поселке нет. В каждой семье кто-нибудь служит на железной дороге, а то и по две-три форменки рядом висят в квартире. Везде, даже на клубных афишах, указывается московское время, по которому живет весь транспорт.
Устраиваясь в электроцех, Петряй многое — какие уж тут секреты, — знал наперед. Но все-таки не сразу приноровился к взрослым заботам. Крутоватый произошел поворот. О школе он не жалел, чего там попусту время терять. Все равно уроки не праздновал, иначе бы друзья его беспощадно осмеяли. Был такой же отчаянный, как все, ни одна стычка, окропляемая кровью из носов, без него не обходилась. Склепанные им самопалы расходились по рукам нарасхват.
А потом начал охладевать к забавам. Надоело разбираться с фраеристыми ребятами из краснокирпичных «комсоставских» домов, развлекать бойких, шибко бойких подруг… Кличку «Слон» он оправдывал ранней мужицкой статью, хотя склонность к флегматизму тщательно скрывал.
За себя постоять, отчудить чего-нибудь — это Петряй мог. Но всему же есть предел! Однажды его пригласили на кладбище, дуроломно собравшись вечером валять кресты. Он отказался от этого паскудства, даже не попытавшись, ради приличий, найти благовидную причину. Компания ему не простила, вскоре вообще поставила на нем крест…
Постепенно, со скрипом, притерся он к большому и безостановочному деповскому механизму. Свыкся с ежеутренним топотком по щербатому асфальту сто лет не ремонтированного тротуара, с гулкостью громкоговорящей связи на станции. Дело осваивал быстро, а теперь не без нахальства нацелился получить четвертый разряд.
Еще ничего не умея, он знал, что обязательно станет мастером экстра-класса! Штурмует теорию, как обезумевший отличник. С практикой-то вопрос решенный, к Митрофану Даниловичу и к Бянкину, словно в академию, посылают, за высшими слесарными навыками. Они бодро взялись за его воспитание, решив осчастливить его отеческим вниманием. Но любые их поучения он встречал прохладным наглым взором. Не надо, дедушки, морали. Лишь в том, что касается работы, у них обоих все бесспорно. Вконец бестолковым надо быть, чтобы опыт у стариков не позаимствовать себе на пользу.
Отлиховал Петряй, как отболел. Навострился разбираться в марках металла и проводов, накрепко впитал переставшие быть отвлеченными понятия о напряжении и силе тока. Ловко притирает клапаны вентилей, меняет манжеты контакторов, перематывает электрические якоря, паяет, пилит и сооружает изо всякого барахла приличные запчасти. Поначалу с него взыскивали нестрого, с подчеркнутым великодушием стерпели, что перегрузил и сжег проверочный генератор. Теперь он уже поблажек себе сам не допускает, как бы ни было тяжело, не сопливый.
Даже дома работа его не отпускает, в снах одолевают регуляторы напряжения. Когда они отлажены плохо, тепловоз не держит нагрузку, начинает двигаться скачками, аж танцует, что стальному коню совсем некстати, Петряй отдает заказчикам одну за другой эти коробки с ксилофонными рядами контактов, а их несут и несут, как будто из дырявого мешка сыплют. И чей-то голос надоедливо зудит:
— Давай, поворачивайся, поезда держишь!
Особенно в почете у него пайка, он с сожалением отвлекается от нее на другие срочные задания. Интересно, можно ли достичь, чтобы даже фольговые листочки соединять, не прожигая? Бянкин категорически шепелявит, что эти фокусы ни к чему. Но — зато мастерство покажешь убедительно. Дурнее себя ищите на той стороне!
Впрочем, вся его мастеровитость и впрямь способна оказаться искусством для искусства. Перспективы неважные, просто закат. В штатном расписании цеха всего две единицы с четвертым разрядом. Вакансий нет, и до тех пор пока кто-нибудь не освободит место, рост ему не светит.
Цех невелик и узок, похож на коридор. Грузный Бянкин едва протискивается между испытательным стендом и шкафом для приготовленных к выдаче деталей. Впервые увидев поприще своих будущих трудовых подвигов, Петряй снисходительно засмеялся:
— Вот это современная индустрия!
Здесь постоянно стоит смолистый, лесной запах плавленой канифоли, точно за окном сосновый бор, а не грязноватый деповский двор. Идут невдалеке поезд за поездом, то на восток, то на запад, сотрясая здание и заставляя приостанавливать операции, которым по тонкости их и лишний вздох может помешать.