Микаша душили сожаления. Если бы он ушел с горевестницей, может быть, спас семью. А так остался один… ни Сумеречник, ни простолюдин. Что-то среднее, без судьбы и смысла.
До белоземского замка оставалось несколько дней пути, когда свадебный кортеж встретил людей лорда Веломри. Их выслали для сопровождения гостей по дремучим лесам. Пышная днёвка случилась неподалеку от узкой, но быстротечной реки. Зареченцы и белоземцы ели, пили, братались, шутили и горланили застольные песни. Микаш так умаялся за всем следить, что пропустил, когда Йорден ухватил служанку из свиты лорда Веломри и, пьяно улыбаясь, потащил в палатку.
Микаш нагнал их у самого входа и перегородил путь.
– Не стоит. Вас невеста ждет.
– Тебе-то какое дело? Не твоя же, – огрызнулся Йорден.
– Ваш отец велел приглядеть, чтобы вы не ославились тут, – Микаш уже вдоволь понаблюдал за белоземцами. От зареченцев они отличались как день от ночи. Тихие и спокойные внешне, с плавной речью, они не выказывали лишних эмоций, а внутри горели, словно печи, вспыхивая то гневом, то страхом, то раздражением. Прав был лорд Тедеску: унижения они не простят и помнить будут долго.
– Отца здесь нет. И ты поди прочь. Найди себе девку, а то так и проходишь всю жизнь девственником. Слышишь, дорогая? – обратился Йорден к служанке. – Он ни разу с женщиной не был!
Да, не был. Не хотел. Вовсе их не замечал. Тренировки, книги, охота на демонов – больше ему ничего и не надо. А с девицами была одна морока.
Йорден швырнул в Микаша медальон с портретом невесты.
– Полюбуйся на бледную мышь, раз никого лучше сыскать не можешь.
– Как знаете, – прошептал Микаш, сжимая медальон в ладонях.
Внутри заскребся демон, болью запульсировала жилка на виске. Он словно наяву слышал леденящий душу скрежет. Это помогало во время битв, когда силы были на исходе, – пробуждало кровавую ярость, превращало в неистовый стальной вихрь. Именно за эту несокрушимость и приглянулся Микаш лорду Тедеску. Но иногда, как сейчас, ярость становилась столь нестерпимой, что хотелось выпустить демона на волю и всех уничтожить. Тех, кто издевался, смеялся и плевал в его сторону. Пока его самого не заколют, как демона. Совсем как в том сне.
Нет, он не станет чудовищем! Ради памяти матери и Агнежки.
Микаш отошел к реке, подальше от костров и пьяных речей. Журчание воды успокаивало, а мошкара еще не проснулась, чтобы докучать злобными укусами. Он укутался в плащ поплотнее и открыл медальон. Ему было любопытно, чем Йордену так не понравилась невеста. Заячья губа у нее, что ли, или глаза косые?
От портрета веяло колдовским дурманом. В золотистой дымке заходящего солнца работа неизвестного художника выглядела настолько изумительно, что он в одночасье забыл все горести. Даже демон внутри унялся, наслаждаясь созерцанием чуда.
Микаш умел различать красоту потаенную, которую столь редко замечали другие, и красоту внешнюю, на которую были падки его одногодки. В портрете соединились обе. На его сестру белоземская принцесса походила разве что печальным взглядом дивных прозрачно-голубых глаз. Живых, будто в самую душу смотрящих. Лицо ее было нежное, точеное, полное трогательной хрупкости, – она словно сияла изнутри. Каждую черточку можно изучать часами и восхищаться совершенством.
Интересно, а какая она в жизни?
Глава 4
Украденный танец
1526 г. от заселения Мунгарда.
Веломовия, Белоземье
незапамятные времена Ильзар был построен Лиздейком Дальновидным, предком рода Веломри. Он был одним из первых Сумеречников и всю свою жизнь воевал с демонами, снискав великую славу.
Во время одного из походов он заночевал под холмом, на вершине которого рос могучий дуб. Неожиданно началась гроза, и в дерево ударила молния, расколов его пополам. Лиздейк счел это знамением и поставил на холме дозорную башню, которую его потомки постепенно перестроили в грандиозный белый замок. Так гласило предание, а как было на самом деле, никто не знал.
С каждым поколением род Веломри становился все влиятельнее и богаче, продолжая следовать заветам Лиздейка и бороться с демонами вместе с другими Сумеречниками. Ныне главой рода являлся лорд Артас Веломри, отец Лайсве. Ей приходилось очень стараться, чтобы не посрамить его честь, – особенно во время помолвки, после которой она навсегда покинет Ильзар и примкнет к роду жениха. Хотя ей не хотелось никуда уезжать вовсе!
Замок гудел, готовясь к приему гостей. Рачительный кастелян Матейас, строгий, иссушенный временем и хлопотами, не давал слугам и выписанным из города мастеровым ни минуты покоя. Из буфетов доставался лучший фарфор, чистилось столовое серебро и натирались мелом тарелки. В распахнутые настежь окна врывался ветер, прогоняя затхлость. Выгребалась пыль и грязь из всех углов. До блеска драились полы. Подновлялась штукатурка, лепнина и мозаика на фронтонах. Садовники убирали парк перед замком и высаживали в вазоны, стоявшие вдоль парадного входа, цветы из оранжереи. Дерзкие алые гвоздики, скромные желтые хризантемы, девственно-белые лилии и пышные кремовые розы – они символизировали любовь, чистоту и супружескую верность. Лучшие повара со всего Белоземья готовили изысканные яства. Все, только чтобы впечатлить дорогого гостя.