Разумеется, речь идет о воспроизводстве в новом масштабе «коперниканского поворота» Канта, осуществленного в «Критике чистого разума»: «До сих пор считали, что всякие наши знания должны сообразоваться с предметами. При этом, однако, кончались неудачей все попытки через понятия что-то априорно установить относительно предметов, что расширяло бы наше знание о них. Поэтому следовало бы попытаться выяснить, не разрешим ли мы задачи метафизики более успешно, если будем исходить из предположения, что предметы должны сообразоваться с нашим познанием…» (в XVI). Впрочем, в теории окружающего мира Икскюля можно также найти некоторые отголоски монадологии Лейбница[10].
К началу XX века сформировались две основные линии интерпретации Кантовой теории субъективности. Одна из них (первоначально Якоб Фриз, затем Альберт Ланге и раннее неокантианство) трактует эту теорию психофизиологически: мир субъекта определяется его конкретной физиологической и психологической конституцией. В этом же русле находится также теория окружающего мира Икскюля, распространившего идею Канта, а заодно и понятие субъекта на весь органический мир: каждое живое существо конституирует мир своего собственного опыта. Отличие заключается в том, что психофизическая интерпретация оперирует поначалу родовым антропологическим понятием (человек как таковой) и лишь позднее возникают разного рода культурные и/или лингвистические варианты фрагментации и релятивизации (по типу, например, гипотезы Сепира — Уорфа). В этом же направлении продолжает развиваться и современная социальная теория, а следовательно — можно допустить — также и реальность, которую она стремится описывать: субъективация по отношению к прежним социальным классам или другим крупным группам — именно так можно резюмировать современные теории Рональда Инглхарта, Герхарда Шульце, Андреаса Реквица, Жиля Липовецки и др. Икскюль же сразу — и намного раньше — решительно распространяет субъектность и, следовательно, уникальность окружающих миров на всех живых индивидов: «всякий субъект живет в мире, где существуют лишь субъективные реалии, а сами окружающие миры представляют собой лишь субъективные действительности». Конечно, сегодня есть желание повторить подобный ход и распространить принцип субъектности также на неживые существа — искусственный интеллект и т. п. Современные биологи — последователи Икскюля используют в основном понятия «агентность» и «агент», иногда — понятие «самость» для обозначения момента субъективности живых существ. Но при этом продолжают проводить принципиальное различие между живыми и неживыми агентами. В своем всестороннем освещении биосемиотической теории и эволюционной истории агентности Алексей Шаров и Мортен Тённисен отмечают: «Одновременное использование термина „живой организм“ к искусственным системам было бы путаницей и вводило бы в заблуждение. Лучше и точнее использовать термин „агент“, который одинаково подходит и для живых организмов, и для созданных человеком автономных устройства»[11]. Последователь Икскюля из области культурной антропологии Эдуардо Кон предпочитает использовать для своих субъектов понятие «самость»[12].
Что же, однако, со второй возможной интерпретацией теории субъективности Канта? Она имеет форму трансцендентальной, а не психологической интерпретации и была развита в позднем неокантианстве (Пауль Наторп) и в какой-то мере в феноменологии Эдмунда Гуссерля после его трансцендентального поворота. Если ее предельно упростить, то она заключается в том, что познающий субъект не является собственно биологическим существом. Любое существо, перед которым могла бы возникнуть проблема познания, пришло бы к формированию инструментов и элементов, родственных человеческой науке, используя логику, математику, эксперимент, модели пространства и времени и т. д. У Гуссерля близкая идея выражена иным образом: восприятие и познание мира сущностно сходно для всякого сознания интенционального типа: так, Бог не имел бы никаких преимуществ перед человеком в познании вещей внешнего мира
10
В «Опыте о человеке» Кассирер следующим образом комментирует теорию окружающего мира Икскюля: «Каждый организм есть как бы монада, у которой свой собственный мир, поскольку имеется свой собственный опыт» (
11
12
См.: