Эта двойственность, проходящая через разные аспекты его научного наследия, проявляется и в политических аспектах его взглядов. Маттиас Юнг в предисловии к немецкому изданию работ Икскюля, аналогичному данному русскому изданию, не мог, разумеется, обойти вопрос о политических импликациях его теоретических взглядов[34]. Не будем повторять подобное упражнение в расстановке политкорректных оценок, а попробуем пояснить механику действия научно-теоретических воззрений в концептуальной рамке Икскюля на следующие их них (если автор к этому склонен) политические воззрения. Не будем здесь повторять также то, что уже сказано в других публикациях по онтологическим, эпистемологическим и политическим аспектам герменевтики и органицизма — основного прототипа разных версий холизма[35]. Максимально упрощая, можно резюмировать это так. Холизм, то есть стремление анализировать феномен в целом, а не в разрозненных его частях, имеет две основные разновидности — назовем их плюралистической и тоталитарной. Для первой «целое» — это способ сделать целью каждую его часть; такова теория организма и этика Канта, которую можно проследить, например, до идеала всеединства Соловьева, в этом же русле находится и историзм Леопольда фон Ранке, к теории которого также обращается Икскюль. Для второй «целое» — это то, что важнее всех его отдельных частей (опыты Дриша с препарированием морских ежей, которые легли в основу его витализма, являются аргументом в пользу именно этого тезиса). В эпистемологическом измерении это ведет к следующему вопросу: знаем ли мы в полной мере целое и, соответственно, его части? В рамках эпистемологического правила герменевтики мы никогда не можем ответить на этот вопрос положительно[36]. И всё же может возникнуть искушение предположить, что целое и его части нам в фундаментальных чертах известны. В практическом (политическом) плане из этого следует, что для идеального функционирования этого целого необходимо лишь убрать мешающие, вмешивающиеся в его функционирование инородные «части». В теории Икскюля мы находим и ту и другую линию. Окружающие миры субъектов-организмов, представленные в образе телесно-индивидуализированных садов, — одна из лучших манифестаций холистического плюрализма, а метафора «парламента вещей» Бруно Латура, на мой взгляд, меркнет перед Икскюлевой метафорой морского ежа как «рефлекторной республики». Но это соседствует с его теоретической доктриной, в которой действует однозначно детерминированный «план» жизни любого живого существа, в котором всё однозначно определено рефлекторными дугами и функциональными кругами, где нет ничего избыточного и, выражаясь термином классического историзма и Юка Хуэя, контингентного. Икскюль часто не прочь нарисовать нам жесткий функциональный мир живого существа, в котором нет места ничему лишнему: «Абсолютно все объекты, попадающие в сферу окружающего мира, переиначиваются и преобразуются до тех пор, пока не превратятся в носитель полезного значения, в ином случае они совершенно не принимаются в расчет». Если перенести эту теоретическую рамку в сферу политики, где кто-то, как ему кажется, знает, как в целом и в частях устроен мир живого политического организма (например, государства), то возникает большой соблазн редуцировать все ненужные «значения» до оптимального состояния «плана» его жизни, что, собственно, и делал Икскюль в своих работах по «политической биологии». Всё это, разумеется, противоречит львиной доле логики его собственных работ об окружающих мирах животных и людей. С учетом понимания этой двойственности работ Икскюля их и стоит, мне кажется, прочитывать.
34
35
См.:
36
Эталонная формулировка в данном случае дана Дильтеем: «…понимание становится интеллектуальным процессом наивысшего напряжения, который никогда целиком не может быть реализован. <…> Общим же для всех видов понимания является переход от постижения неопределенно-определенных (unbestimmt-bestimmter) частей к попытке схватить смысл целого, а затем уже к попытке, исходя из этого смысла, лучше определить эти части. Она может быть неудачной, когда отдельные части не дают возможности понять их таким образом. И это понуждает давать новое определение смысла, необходимое для понимания частей. <…> внутреннего, целого и частей и так далее. Определенно-неопределенное, попытки определения, вечная незавершенность (Niezuendekommen), переход от части к целому, и наоборот» (