– Предатели, – смирился Масаронг. – Ну ладно. Я тоже считаю, что какой-то глупый поцелуй здесь не поможет. Что если её… ударить?
Пирэйн нахмурил лоб и метнул в его сторону осуждающий взгляд.
– Тебе же было сказано: без членовредительства.
– А я легонько.
– Сейчас я тебя как ударю легонько! – зашипел на него Дадкалато и в шутку замахнулся. А затем жестом попросил команду отойти подальше, воздуха вдохнул, с силами собираясь. И полез к открытому гробу – целовать.
Надо сказать, метод действительно оказался нерабочим. Мокрый, неприятный поцелуй придворного шута вызвал у Василисы глухое раздражение, но она не смогла ему даже оплеуху отвесить. Что-то невидимое по-прежнему сковывало тело и мешало открыть глаза.
Вперёд самоотверженно выступил телохранитель.
– Мой черёд. Бить не буду, честно, – пообещал он. И с совершенно идиотским выражением лица проделал руками не менее идиотские движения: – Оревуар-мон-ами!
Магия жестов и наскоро сочинённое заклинание эффекта не произвели. Масаронг с невинным видом пожал плечами.
– Я сделал всё, что мог.
Дадкалато не удержался и прыснул, согнувшись пополам.
– Да ну вас, умники! – вспылил Пирэйн. – Ждите здесь, я за генератором пошёл.
Оставшись вдвоём, Дадкалато и Масаронг переглянулись. Тишина, казалось, сгустилась и зловеще повисла над гробом, глуша посторонние звуки.
– Слушай, мне надо кое-куда отлучиться, – скроил любезную физиономию шут. – Природа зовёт.
– Не вопрос, – охотно кивнул телохранитель. И, проводив взглядом удаляющуюся спину товарища, не мешкая перебрался в зону отдыха, где сладко щебетали птички, зеленели и колыхались на ветру ветки цитрусовых деревьев и в ближайшем окружении не наблюдалось ни гробов, ни саркофагов, ни мертвецов, их населяющих.
Мрачная атмосфера музея и девица, которую поручено оживить, здорово его угнетали.
И вот, пока один проветривался, а второй справлял нужду, Василису разбудили, легко коснувшись её губ. По ощущениям, для этой цели использовались лепестки розы. Что было задействовано на самом деле, установить не удалось. Широко распахнув глаза и вдохнув слишком глубоко, Василиса резко села, ударившись локтями о хрустальные борта.
Какая-то тень бесшумно скользнула к колоннаде, в боковой неф, и исчезла из виду. Зрительные рецепторы быстро адаптировались к полумраку, и теперь взгляд Василисы был намертво прикован к месту, откуда тень улизнула.
Там располагалась тематическая выставка. За витриной были представлены миниатюрные копии свадебных платьев всех народов сгоревшего мира. Вспомнив свою собственную свадьбу, проклятую, нежеланную, Василиса испытала чудовищное отвращение.
Отныне у неё будет аллергия на платья, в которых прослеживается хоть малейший намёк на церемонию бракосочетания. А ещё у неё непременно разовьётся непереносимость лис.
Но постойте-ка, где это она находится?
Повертевшись, Василиса пришла одновременно в ужас и восторг от объёмов пустого пространства и количества мрамора над головой. Прежде она жила только в лесу, повидала деревянные стены избы и тесноту каменного подвала (последние два пункта ей страшно хотелось забыть). Но чтобы очутиться в таком роскошном дворце, да вдобавок на ложе из хрусталя – люди, кто-нибудь, ущипните! Вдруг сон?
Степень её ошеломления побила бы все мыслимые рекорды, если бы ей сообщили, что она провалялась в беспамятстве около трёх веков.
Глава 5. Вежливые аборигены
Пирэйн примчался взмокший и взволнованный, с неизвестной аппаратурой под мышкой, генератором электричества в рюкзаке и кучей разных проводов, которые сплелись воедино и напоминали эдакую многоглавую гидру, которую стоило бы победить ради всеобщего блага.
– Ой, вы уже? Какая жалость! – чуть не всплакнул он, завидев, как Василиса выбирается из гроба. – А я хотел на вас прибор испытать. А не могли бы вы обратно… Окоченеть?
Выпалил он это на одном дыхании и не уразумел, отчего последняя женщина Земли вдруг задрожала, прикрылась руками и взмолилась о пощаде.
Ну ещё бы. Со стороны-то Пирэйн выглядел далеко не кроткой овечкой. Слегка сумасшедший, помешанный на достижениях (впрочем, как и все учёные, увлечённые своим делом), он был синонимом хаоса, братом катастрофы и полной противоположностью благополучия. Отталкивающий тип.