Василиса же, отказавшись от витаминного укольчика, переваривала произошедшее в дорогом гобеленовом кресле. Гусь нежданно-негаданно воспылал к ней любовью и самостоятельно забрался на колени. Теперь его тискали, как перьевую подушку, неосознанно пытаясь таким нехитрым образом снять стресс.
Триумфа от содеянного она не ощущала. В сердце какая-то стужа промозглая поселилась. Как согреться, без понятия.
– Я не знаю, как это произошло. Честно, – оправдывалась она, будто совершила злодеяние века, за которое её неминуемо накажут. – Просто потянула за нить – и поехало… И вот.
Впечатляющий доклад, ничего не скажешь.
Соблюдая технику безопасности, дабы швы чего доброго не разошлись, Масаронг поворочался на койке и занял удобное положение. Всё ради того, чтобы её, Василису, лучше созерцать.
– Ты великую вещь совершила. Я тобой горжусь, – произнёс он, лаская её взглядом. – Мне доложили, что в подвале, когда токсичные пары развеялись, были обнаружены останки лисьей туши. Практически одни кости. На сей раз наш голубчик не скрылся и не применил очередную хитроумную уловку. Гарантированно в ящик сыграл. Понимаешь, что это означает? Мы победили. То есть ты. Ты победила. Знать бы ещё, где мой отец и что с ним случилось. Жаль, не суждено.
«Га-га! – ни с того ни с сего принялся вырываться Джулиус. – Га-га-га! Гы-гы-гы! Хы-хы-хы!»
Василиса выпустила из рук это пернатое недоразумение, не на шутку перепугавшись. Птица скатилась на паркет, причудливо ломаясь и извиваясь в молочном искрящемся облаке. Гусь прямо на глазах становился человеком.
Сыпались перья, завивался в спирали блестящий туман, смех из сдавленного «хы-хы-хы» перерастал в громогласное «ха-ха-ха». Джулиус получал удовольствие то ли от самого течения трансформации, то ли от того факта, что он всех удачно облапошил.
Когда туман развеялся, когда все перья и блёстки осели на пол, перед присутствующими обнаружился король Эльмирии. Его улыбка раскинулась так широко, что впору было опасаться, как бы она не выползла за пределы физиономии. И улыбка, и физиономия форменно пылали. Наверное, от неловкости. Наверное, потому, что из одежды на короле имелись только панталоны и нелепая нижняя рубашка.
Спасибо, что не голышом перед публикой предстал.
Василиса сразу поняла, что перед ней король. Он носил добротную рыжую бороду, а тонкая жемчужная тиара, казалось, была намертво приклеена к лысеющей голове. Его руки и ноги были могучи и волосаты, взгляд – контрастно-смешливый – в случае чего мог прошить тебя навылет, прикончив на месте ещё до официального расстрела. Сердце такого если и растопишь, то разве что паяльником.
Короче говоря, по богатырским лекалам скроен мужик. Брутален до невозможности.
Сейчас он пребывал в благостном расположении духа. Расстрелы были ему без надобности, потому как он был прекрасно осведомлён о том, что недавно произошло. Главный злодей повержен в результате ненасильственных действий со стороны девицы, знающей толк в рукоделии. Сам он сбросил птичью личину тоже благодаря указанной девице.
«Проси, чего душа пожелает, – хотел сказать он ей. – Принца, полцарства, ездового дракона… А нет, стоп, у нас же не водится драконов. Принца могу отдать хоть сегодня. Вон лежит, негодник, осталось лентой подарочной перевязать – и забирай».
Но тут Масаронг как вскочит да как накинется на него. Родственничка опознал.
– Отец! Ты жив? Как этому гаду только наглости хватило запереть тебя внутри гуся?! Такое унижение!
– Цыц, – грозно осадили его. – Гусь, чтоб ты знал, благородное животное.
Король извинительно глянул на Василису и развёл руками, как бы оправдываясь: «Не обращай внимания, голубушка. Чудит человек».
– Давай не будем выяснять, сынок, сколько наглости требуется на то, чтобы превратить правителя в птицу. Лучше вообрази, сколько магической силы необходимо, чтобы его из этой птицы извлечь, – сердито изрёк король. Впрочем, глаза его смеялись. – А ещё лучше, если ты сейчас сядешь туда, откуда встал, и выслушаешь, как меня вообще угораздило влипнуть в переплёт. Годится?