И лишь когда она сумела одолеть Фира там, в подвале, новая странная энергия попёрла из неё бешеным потоком.
– Поэтому-то я и забрался к тебе на колени: для обратной трансформации мне был нужен прямой контакт, – расхохотался король. – Но, если честно, на своём веку я впервые встретил носительницу подобных чар, – глубокомысленно добавил он. – Спасибо. И прошу прощения за беспокойство.
Полный вынос мозга! Король – и прощения просит, тогда как, по-хорошему, ему полагается повелевать и требовать беспрекословного подчинения... Минуточку, он ещё и кланяется, что ли? С ума сойти можно. И, судя по всему, даже нужно. Время больно уж подходящее.
Короли извиняются. Короли отвешивают поклоны. А затем короли приобретают шелковистый взгляд – и устремляют этот взгляд на разных изобретательниц, не желающих возвращаться в реальность по причине невосполнимой утраты.
Дивина пришла в чувство несколько минут назад. Но осознав, что руки у неё больше нет, она мысленно накрыла свою дивную карьеру медным тазом и горячо возжелала исчезнуть из этого мира. Главный смысл потерян, так к чему влачить жалкую жизнь?
Влачить. Жалкую. Жизнь. Устойчивое выражение, которое веками не подвергали переосмыслению. Но что если на самом деле не ты влачишь жизнь, а она – тебя? К цели, которая уже намечена. К цели, которой тебе не избежать, хочешь ты того или нет.
– Вижу, ты проснулась, – любезно молвил король, склонившись над койкой Дивины. – Поэтому хотел бы поблагодарить. От всего сердца. Ты меня спасла и вылечила. И я бы рад отплатить тебе той же монетой. Но, увы, моих навыков недостаточно, чтобы вернуть твою руку. Мне правда очень жаль.
– Ну отпад! – процедила Дивина, приоткрыв один глаз. – Дурдом на выезде, а? Его величество гусь… Тьфу, то есть, король соболезнования выражает. А мне хоть ты об стенку убейся. Все эти ваши «жаль», чтоб вы знали, не в тему. Они даже в качестве пластыря не сгодятся. Что, неужели никто здесь не в состоянии вырастить мне новую конечность? Ни за что не поверю!
Она цветисто чертыхалась и сквернословила, не стесняя себя в языковых средствах. Ещё немного – и ядовитым соком плеваться начнёт, как пустынные молочаи.
Василиса поднялась с кресла и подошла к постели подруги.
– У меня теперь, говорят, новые способности появились. Не против, если я их на тебе испытаю?
Дивина округлила глаза и моментом заткнулась.
– Ты только это… Осторожнее, – предупредил король.
Ну вот что за манера под руку говорить, а?
Василиса, разумеется, сразу же начала бояться, что у нее не получится. Её взбесило, что она опять боится. Она отшвырнула свой страх к метафорической стенке и засветила ему под глаз. Нокаут, дружок. Поваляйся пока, а мы продолжим.
Наверное, это методика такая, чтобы нужное количество энергии пробудить. Испугаться провала – разозлиться, что испугался, – набить страху морду – и вперёд, с песнями, совершать невероятное и покорять недосягаемые вершины.
Масаронг наблюдал за действиями Василисы, с трепетом затаив дыхание (и если раньше в нем ещё бродили какие-то сомнения, то теперь он втрескался в неё непоправимо). Он и представить не мог, что существует такого рода медицина: из облака перламутровой пыли выстраивается в воздухе и прикрепляется к основанию полноценная рука, от локтя до кончиков пальцев идеальная. Один у неё недостаток – правая.
– Что за?! – прошипела Дивина, пялясь на новообретенную конечность. – Правая у меня уже есть! Левую давай, ле-ву-ю.
– Упс! – выжала улыбку Василиса. – Сию секунду. Исправлю.
Она торопливо произвела руками заковыристый пасс – и из сгустков сияющей материи получила… огромную крабью клешню.
Дивина пощёлкала клешнёй и скорбно закатила глаза.
– Говорят, одна дверь закрывается, чтобы открылась другая. У меня на свой счёт заблуждений нет: если закрываются, то все, абсолютно все двери, – страдальчески изрекла она.
– Да погоди ты в депрессию впадать. Дай ещё попробую! – вскинулась на неё Василиса.
Глава 39. Один из двух, ни одного, оба
После её десятой попытки Дивина кисло подвигала щупальцем с крупными фиолетовыми присосками и признала очевидное: