Время для Василисы стояло на месте. Будто расстались только вчера. Будто спала она не три века, а всего три часа.
– Пожалуйста, пойдёмте на пляж! – попросила она и соприкоснулась взглядом с Пирэйном. Эти его пытливые, серые, как шторм, глаза лишали всякой надежды.
– А пойдёмте, – неожиданно легко согласился он.
Глава 6. Камешки
Стоило только руку протянуть, шагнуть в пропасть с любого ближайшего уступа – и вот оно, море. Василиса обомлела, едва очутилась на улице. Морская гладь простиралась от края до края, сливаясь с чистейшим циановым небом на горизонте.
Город стоял на утёсах.
Домики из насыщенно-розового туфа, увенчанные островерхими голубыми крышами, жались друг к другу вдоль узких, мощёных булыжником улиц, уходящих то вниз, то вверх. Пешеходные дорожки перетекали в лестницы, лестницы – снова в дорожки. И ни единой громыхающей повозки, ни одной колымаги. Зато медленных, ленивых кошек – в изобилии. Смотришь на них, и тоже тянет замедлиться.
В этот час в городке было не людно. Дышалось легко, припекало горячее солнце. Василиса чуть не поверила, что она умерла, а это – её загробная жизнь, заслуженно прекрасная.
С тремя высокими, гармонично сложенными спутниками она прошлась по дорожкам, затем по лестницам, и заметила, как люди – ах, нет, идеальные жители Эльмирии (эльмиряне?) – с хохотом сигают в воду прямо из распахнутых окон своих домов. Из открытых дверей и – чего уж там мелочиться – прямо с коньков крыш.
А вода прозрачная, с прожилками, бликующими на солнце, сочно-бирюзовая. А под водой – целое морское царство, косяки пёстрых диковинных рыб, кораллы, ракушки и бриллиантовый песок.
Василиса тоже, наверное, прыгнула бы, презрев все нормы приличия в этой стране, если бы дорожка вновь не перешла в лестницу и не свернула к ярмарочному кварталу. Прилавки с расшитыми платками, украшениями и лампами из цветного стекла вызывали невольные вздохи восхищения.
То и дело сталкивалась Василиса с улыбчивыми мулатами, тонкими и гибкими торговцами шёлком. Кудрявые женщины с густым бронзовым загаром пару раз задевали её плечом и уплывали, покачивая пышными бёдрами, теряясь в гуще праздничной суматохи.
Здесь было тесно, но так уютно.
Неправдоподобно.
Сказочно.
Городок был словно пропитан волшебством. Подвешенные на серебристых сетях, над головой тихо шелестели перьями ловцы снов. Из ресторанчиков доносились манящие ароматы пряностей, молотого кофе, дыма и жареного мяса. А сами ресторанчики, зазывая посетителей резными вывесками, прятались где-то в глубине, в подвалах домов и, может, ещё ниже, в сердце горы.
У причала на верёвках сушилась рыба. Торговки пользовались природной магией, оживляя в вазах увядшие, выставленные на продажу цветы. Легендарный человек-оркестр на помосте искусно управлял музыкальными инструментами, порождая чарующие мелодии – ясное дело, тоже не без магии. Фокусники запускали вдоль улиц десятки синих птиц с огромными яркими хвостами. Они летели на Василису и трёх её спутников и проходили сквозь них, не причиняя им ни малейшего вреда.
Ножи прямо в воздухе лихо рассекали заморские фрукты с сердцевиной в виде расходящихся из центра солнечных лучей. Шуршали юбки, сияла радужная пыль, говорили человеческим языком зверушки с большими умоляющими глазами.
А Василиса всё шла, крутила головой и едва шею себе не свернула. Она была шокирована до потери пульса и ориентации в пространстве.
"То ли ещё будет", – подумал Пирэйн и, неожиданно растеряв всю свою твёрдость, усмехнулся. В его мимике прослеживалось тепло. Даже взгляд как будто согрелся.
Впереди на подвесном монорельсе к остановке подчалил жёлтый трамвайчик.
– Да, вот такой у нас необычный транспорт, – просветил Василису Дадкалато и, вскользь приобняв её за плечо, проследовал к раздвижным дверям вагона. – Заходи, на пляж поедем.