— Не знаю, известно ли вам имя «Урбан»… Когда-то я занимался им. Он тогда вернулся из эмиграции вместе с Тяпушиком.
Он сделал паузу и посмотрел на своих старших товарищей, с которыми сдружился за долгие годы службы. Оба они молчали, потягивая кофе. Но майор и не ждал ответа. Как обычно, он давал им время на обдумывание, понимая, что сказанное пока не совсем понятно. Через минуту он продолжал:
— Я полагаю, что утром было бы уже поздно что-либо предпринимать. Сейчас именно тот решающий момент, когда можно или все испортить или, наоборот, исправить. Я мог бы все взять на себя, только…
Он замолчал, обдумывая, как лучше сформулировать мысль, чтобы его поняли. Однако прямой характер не позволил ему изворачиваться:
— …только не рискну. Не потому, что боюсь, нет. Речь идет о слишком серьезных вещах. Поэтому я вас и разбудил.
И он опять замолчал. Кашлянув и кивнув головой, оба подполковника продолжали пить кофе. Еще не все поняли, подумал майор и продолжал размышлять вслух:
— Я скажу, что меня пугает… Буду краток. Услышав имя «Урбан», я убедился на даче, что это действительно тот самый возвращенец. Шестое чувство подсказало мне поехать туда и посмотреть. Скажу вам честно: за всю мою практику это был самый откровенный, самый прямой и самый порядочный подозреваемый. Правда, не знаю точно о его жизни в эмиграции… Итак, возьмем следующие факты: первое, в середине недели, осенью, просто так люди на дачу на целый день не ездят. Тем более такие, как Урбан. Значит, он приехал туда специально. Второе, он мог, например, спугнуть у себя на даче кого-то чужого — вора, бродягу. Этого не было, поскольку, по словам свидетеля, он находился на даче с утра, а стреляли вечером. Поэтому элемент неожиданности я исключил. Третье — у него ни с кем не было никаких личных разногласий, которые могли бы привести к покушению на его жизнь. Исключая, конечно, его взаимоотношения с кем-либо на Западе. Понимаете?
Подполковники, заинтересованные ходом его мыслей, кивнули.
— Поэтому мне и пришла в голову мысль: не связано ли это дело с заграницей? Нам сейчас нужно решить, как дальше вести расследование, чтобы, не дай бог, ничего не испортить.
Дуда взволнованно ходил по кабинету. Пытаясь успокоиться, он открыл и снова закрыл шкаф, отодвинул оконную штору, переставил чернильницу на столе, поправил чехол на пишущей машинке. Он ждал помощи. Нет, ответственности он не боялся. Он боялся сделать неверный шаг в расследовании, так как хорошо знал, как трудно его потом исправить.
После долгого молчания первым отозвался Глушичка:
— Твои рассуждения логичны, хотя мне, откровенно говоря, кажется, что ты немного забегаешь вперед. Ты думаешь о вражеской разведке, агент которой прибыл устранить Урбана, поскольку он, как возвращенец, стал почему-то опасным. Я правильно тебя понял?
— Да, да, — вместо Дуды ответил Йонак.
— А поскольку ты, по счастливой случайности, вел дело Урбана после его возвращения из эмиграции, — продолжал Глушичка, — то не выяснилось ли что-либо подобное в ходе его допросов?
— Но, товарищи, вы это тоже знаете. Урбан не скрывал, что его в эмиграции поддерживали незнакомые ему люди и различные общества.
— Мне нравится ход твоих мыслей, — заявил Йонак. — Это с виду простое дело о попытке убийства ты связываешь со всем тем, с чем познакомился уже раньше. Я понимаю твое чувство ответственности. Но ты уже заходишь в область, где ваш отдел не компетентен. Я не говорю, что это плохо, наоборот. Но в области госбезопасности мы должны быть как можно более точными. Пока это все предложения, не так ли? Мы не можем строить теории на песке…
— Я представил факты.
— Я вот что скажу. Вполне возможно, что человек, возвратившийся на родину из эмиграции, вынужден был за границей с кем-то сотрудничать, брать деньги в долг, Я повторю: возможно. Но только из-за этого не будут убивать! Скорее всего, следует ожидать шантажа и попытки склонить к разведывательной деятельности за хорошее вознаграждение. Пистолет — последнее средство. Вначале этому человеку пообещают хорошее вознаграждение за небольшие услуги. Потом будут пугать компрометирующими материалами. Могу познакомить вас с десятком тех, кто за границей для вида обязались сотрудничать, потому что их вынудили к этому обстоятельства, но здесь, дома, они информируют наши органы о попытках склонить их к разведывательной деятельности. В одиночку они не вступают в героический бой с иностранными агентами. Тех же, кто серьезно включились в борьбу против социализма, немного, и о них нам хорошо известно.
Дуда покачал головой:
— Ты говоришь, что их немного и что мы о них знаем…