У Дуды блестели глаза, он был рад, что его версия подтвердилась. Глушичка прочитал это по его лицу и еле заметным кивком головы с ним согласился. Ободренный этим жестом, майор быстро перешел к выполнению своего плана, чем совершенно перепугал молодую женщину. Он попросил ее не ходить на работу, одеться во все черное и вести себя как вдова, ожидающая похорон.
— Но зачем? — воскликнула Урбанова испуганно.
— Так надо. Это в интересах вашего мужа, — сказал Дуда, а про себя подумал, что, возможно, это напрасный труд.
После короткого объяснения Урбанова все быстро поняла и успокоилась, думая уже о своей новой роли.
— Бодритесь! — улыбнулся, прощаясь, Дуда, глядя на ее красивое лицо. — Через несколько дней спасибо нам скажете. И с мужем вас помирим. Но помните, что теперь вы молодая вдова, переживающая тяжелую утрату!
Мощное трехэтажное здание, окруженное ветвистыми деревьями, величественно возвышалось над оградой. Красивые, художественно отлитые решетки больших ворот и маленьких калиток придавали ему солидность. Возле ворот была прикреплена доска, сообщающая о том, что здесь находится психиатрическая больница. На территории больницы был парк, между деревьями прятались небольшие корпуса специального назначения. Недалеко от задних ворот стоял маленький домик с красной крышей и четырьмя окнами. Когда-то здесь жил сторож. Потом домик изменил свое назначение, стены внутри выкрасили белой краской, обставили простой мебелью, прикрепленной к полу, окна застеклили матовыми стеклами и поставили на них решетки.
Сейчас в этом домике находился Петр Урбан. На крылечке стоял человек в белом халате с сигаретой в руке. Завидев приближающихся Дуду и Глушичку, которых сопровождал незнакомый врач, он отдал им честь и пропустил в помещение.
От Дуды не ускользнуло, с каким интересом взглянул на них Урбан, как только они вошли в комнату. Однако, едва они подошли к его кровати, глаза его потухли и на лице появились признаки уныния.
Поэтому Дуда вначале начал разговаривать с ним о ране, болях и уходе за пострадавшим.
— А что, собственно, произошло у вас на даче? — спросил он потом осторожно.
— Пан доктор, пить! — голосом умирающего проговорил Урбан, хотя на тумбочке стоял полный графин и стакан с водой.
— Я работал в саду, — начал Урбан, — до самой темноты, потом вошел в дом. И вдруг в меня кто-то выстрелил.
— Вы знаете этого человека?
— Нет.
— Может быть, он пришел к вам днем? Или прятался в саду?
— Откуда мне знать… Все возможно.
Дуда внимательно смотрел на его изможденное лицо. Урбан производил впечатление очень страдающего человека. Конечно, он многое пережил, за эти сутки, однако вряд ли эти страдания происходят от физической боли. Наверное, нет смысла сейчас давить на него, лучше подождать еще день, дать ему время на размышление.
— Вы правы, — спокойно сказал Дуда, — все возможно, пан Урбан. Только не то, что вы с этим человеком не говорили. Ну кто вам поверит, что можно просто так прийти и застрелить человека? По какой причине? Вы можете это объяснить? Не можете. Мы же не дураки, пан Урбан… Вероятно, вы с кем-то договорились там встретиться? Поймите, произошло тяжкое преступление. Вы могли уже лежать в могиле. Мы расследуем его в ваших же интересах. Правда о том, что произошло тогда на даче, что этому предшествовало, поможет нам обнаружить преступника. Поэтому постарайтесь нам помочь и не усложняйте нашу работу. Ведь мы с вами уже встречались, как вы помните…
— Что вы от меня хотите? Что я…
— Чистую правду.
— Послушайте, пан Урбан, — вступил в разговор Глушичка, заметивший, что Дуда начал терять терпение, — мы знаем, что вы несколько лет были в эмиграции.
— Но я вернулся домой! С чистой совестью! Я могу спокойно смотреть в глаза каждому!
Урбан побагровел от напряжения. Дальнейший разговор с ним был бесполезен, поэтому они простились, пообещав прийти завтра.
В четверг утром Илчик выехал в районный центр и оттуда, вместе с Репкой, — на дачу Урбана. Пока Репка уточнял составленный ночью план дачи и окрестностей, Илчик занялся исследованием тропы, ведущей к закусочной, к которой ночью вывела служебная собака. Ни на тропинке, ни на обочине он не обнаружил никаких следов. Илчик пытался найти хоть какую-нибудь мелочь, которая могла бы помочь: окурок, спичку, обрывки бумаги, пуговицу… Он был способен разглядеть даже волос. Но ничего не было. Ни перед дачей, ни на тропинке. Это было плохо.
Однако возле закусочной ему повезло. Двое свидетелей, независимо друг от друга, сообщили, что вчера вечером здесь стояла большая белая машина, похожая на «мерседес». Но черт бы побрал человеческую невнимательность! Никто из свидетелей не обратил внимания на номер машины. Правда, одному из них показалось, что знак был западногерманский, но, разумеется, это в расчет брать было нельзя.