Дуду обрадовало известие о машине. Он с интересом выслушал Илчика, но тут же его разочаровал, сделав вывод:
— Какой-нибудь западный турист заскочил на кружку пива. Чудес не бывает. Возможно, и западный немец… Они сейчас шастают у нас повсюду.
На реплику, что в закусочной никакого иностранца не было, он ничего не ответил.
На этом их рассуждения закончились, так как обоих вызвал к себе на совещание Глушичка.
Начальник отдела обратился сразу к Илчику:
— Так ты считаешь, Лацо, что преступник приехал и уехал на машине?
— А почему бы и нет? Только я не могу взять в толк, что искала собака на дороге перед дачей. Мы должны это как-то выяснить.
Присутствующие один за другим высказывали свои мнения. Дуда сосредоточенно молчал, а когда подошла его очередь, медленно и задумчиво начал:
— Эти барбосы, — Дуда смотрел на Илчика, который когда-то был экспертом-кинологом и любил собак, — часто откалывают разные фокусы. Конечно, они нам помогают, и мы, люди, не зря им доверяем. Но с другой стороны — что, если по дорожке перед дачей пробежала какая-нибудь сучка?
— Чтоб тебе пусто было! — обиделся Илчик. Все расхохотались.
Когда смех прекратился, Глушичка дал всем срочные задания и распустил. Своего заместителя он задержал:
— На, прочти и отдай в печать!
— «В среду 30 октября, вечером на своей даче в Баронове неизвестным преступником был тяжело ранен гражданин П. У. После операции он скончался. Преступник разыскивается», — прочитал Дуда текст, написанный Глушичкой.
— Не рискованно ли?
— Риск — благородное дело. Йонак с этим согласен. Может быть, нам удастся опубликовать это объявление в завтрашних газетах. Что скажешь?
— Ничего. Думаю. Мысль хорошая, но необходимо подстраховаться медицинским заключением.
— Естественно. Это ты можешь сделать сам. Интересующимся отвечать, что вскрытия еще не было и дата похорон не определена. Ну, ты знаешь, что и как.
Выходя из кабинета, Дуда размышлял, как лучше все устроить. Этот агент наверняка не дурак и не попадется на любую приманку. Он все равно захочет убедиться в смерти Урбана и пойдет в морг. Ведь для него это очень важно. Если верить Урбановой, то именно он говорил с Урбаном и Урбан мог бы доставить ему много неприятностей, окажись он жив, или… Стоп, этим сообщением надо попытаться убедить агента и в том, что Урбан после ранения и до своей смерти не сказал ни слова. Поэтому текст нужно подправить.
Майор вернулся к начальнику, и они вместе внесли исправление.
Однако Дуда не переставал анализировать эту операцию. Если агент опытный, он сам не пойдет в морг, а подыщет какого-нибудь человека. Ему достаточно через подставное лицо проверить сведения о смерти Урбана. Нужно предупредить людей в морге, чтобы в случае вопросов об Урбане они не спугнули агента.
Операцию майор подробно разъяснил Илчику и поручил ему обеспечить все необходимое для ее проведения.
Под прилавком в киоске старого Панкраца докрасна раскалилась спираль электрического камина. Было жарко, как в бане. Но старый Панкрац был доволен, потому что для его ревматизма жара была в самый раз.
Его газетный киоск со всех сторон был плотно увешан всем, что было в продаже. Каждое утро он вывешивал газеты и журналы, оставляя между ними просветы для того, чтобы наблюдать, что происходило на улице. Здесь, на Главной улице, основное движение начиналось около восьми. Панкрац распродавал газеты, а потом развлекался, глазея на молодых девушек; он был готов заниматься этим до самого вечера. Когда час пик заканчивался и девушек становилось меньше, он начинал читать детективы.
В половине десятого Панкрац дочитал одну книжку и раздумывал, начать ли следующую или почитать газеты. Через улицу к киоску шел какой-то длинноволосый человек в очках. Темная силоновая куртка на нем была расстегнута, на руках замшевые перчатки. «Экий франт», — подумал Панкрац. — Посидел бы здесь с пяти утра, так не распахивал бы куртку». Он заглянул под прилавок, чтобы немного отодвинуть рефлектор, — уже и солнце припекало…
— «Спорт», «Правду», «Праце», «Смену»! — заставил его вздрогнуть резкий грубый голос над головой.
— А подшивку «Плейбоя» не хочешь? — огрызнулся он на обладателя грубого голоса, не видя его лица. — …То есть, это я просто так, — выдавил он из себя, увидев на внешней стороне прилавка руки в замшевых перчатках.