Он замолчал. Казалось, он собирался с силами, чтобы приступить к самому страшному. Криминалисты вынуждены были признать, что все услышанное полностью соответствовало предположениям Дуды. На лбу Урбана крупными каплями выступил пот, он жадно пил воду. Очевидно, рана еще болела, ведь оперировали его совсем недавно. Но душевная боль была гораздо сильнее…
После небольшого перерыва Урбан продолжал:
— Потом… я опять отказался. Он снова стал орать, обзывал меня свиньей, вошью, не помню, как еще. Кричал, что он меня убьет, как паршивую собаку. Он был недалеко от дверей и внезапно включил свет. Меня ослепило, но я заметил, что он полез во внутренний карман куртки. Я подумал, что он действительно может выстрелить, поэтому необходимо погасить свет. Возле двери в комнату, где я находился, есть второй выключатель. Я выключил свет. В этот момент увидел вспышку, услышал выстрел. Почувствовал боль в плече и потерял сознание…
Урбанова погладила мужа по волосам. Она была безмерно счастлива, что все уже позади.
— Мы предполагали, что именно так и было, пан Урбан. Ваша ошибка заключается в том, что вы решили сыграть роль героя-одиночки. В результате чуть не лишились жизни. Наша задача, как вы понимаете, поймать стрелявшего в вас человека. К сожалению, как явствует из вашего рассказа, вы его не знаете…
— Не знаю.
— Хотя бы опишите его внешность.
— Высокий, стройный, плечистый…
— Если можно, поточнее, пожалуйста.
Урбан задумался и начал медленно вспоминать, мысленно возвращаясь к этому трагическому моменту своей жизни:
— На нем была спортивная куртка. Темно-серая, в ней он был и во вторник. На руках перчатки. Длинные вьющиеся волосы… Кажется, черные, до плеч…
Больше он ничего не мог вспомнить. Впрочем, это можно было понять. Урбан видел преступника короткое время по дороге домой с предприятия и на даче, когда уже были сумерки. Следовательно, многого он не мог разглядеть. Тем не менее Дуда задал ему еще один вопрос:
— А не было ли у него каких-нибудь особых примет — очки, усы, бакенбарды?
— Да, очки были.
— А почему вы уверены, что он был в перчатках?
— Я их видел, когда он закрывал калитку. Они бросились мне в глаза… Хотя и не помню, был ли он в перчатках на веранде.
Дуда вопросительно взглянул на своих коллег: нет ли вопросов и у них?
Но ни тот ни другой вопросов не имели. Дуда протянул Урбану руку, прощаясь, и заметил его взгляд, брошенный на сообщение о своей смерти. Засмеялся:
— Это всего лишь тактическая уловка. Вы сейчас находитесь не в той больнице, куда вас привезли с дачи и где оперировали. Спокойно поправляйтесь, ваше затворничество здесь долго не продлится. Скоро вы воскреснете. А пока подумайте, узнаете ли вы этого человека, если еще раз его встретите. Хорошо?
— Необходимо скоординировать наши действия, — сказал Йонак, садясь в кресло и раскуривая свою трубку.
Они собрались в кабинете Глушички. После слов Йонака оба его собеседника почувствовали разочарование. «Едва мы вышли на след, — подумал Дуда, — как дело забирают. Досадно, хотя, может, это правильно и необходимо».
— Вы все-таки чудаки, — рассмеялся Йонак, посмотрев на их расстроенные лица. — Никто не собирается недооценивать вашу работу! Однако то, что рассказал Урбан, относится целиком и полностью к компетенции органов госбезопасности. Ведь это же самая обыкновенная вербовка.
В кабинете наступило молчание.
— Вы же сами исходили из предпосылки, что если речь идет о шпионаже, то агент после Урбана будет продолжать выполнять свое задание. То есть вербовать. Теперь мы знаем, что он хорошо осведомлен. Он знал даже о дачном участке! Мы поступим вот как. Я вам дам список возвращенцев, а вы мне скажете, кто из них может быть на очереди. Мы будем делать свое дело, а вы свое. Будете расследовать убийство. Только деликатно. Ну а мы постараемся найти ту ниточку, которая может привести нас к агенту.
Слова Йонака обрадовали Дуду и Глушичку. Они с готовностью придвинули стулья ближе, чтобы обсудить все возможные варианты, которые уже подготовил Йонак, будто знавший заранее, чем закончатся их дебаты.
В кабинете Йонака за длинным столом расположились шестеро сотрудников. Во главе стола сидел Йонак и набивал трубку. Кабинет тонул в клубах дыма: почти все курили.
— Я попросил Прагу, — говорил Йонак, раскуривая трубку, — чтобы там выяснили, не посылали ли с той стороны кого-нибудь к возвращенцам. Наши органы пока ничего такого не отмечали. Но, возможно, именно инцидент с Урбаном является началом. Если это подтвердится, то наш агент, по всей видимости, является курьером, которому дано задание по вербовке. Наиболее вероятный способ проникнуть к нам — это туризм.