– Да так, просто смотрю и всё. Ты успела осмотреться? Я тебя потом с соседкой нашей познакомлю, Еленой Дмитриевной, её участок недалеко, за той опушкой, – Кожевников указал рукой в сторону. – Она в моё отсутствие следит за порядком. Если скучно станет, ты всегда можешь с ней встретиться, поговорить.
– А… ты? Ты ведь уедешь, да? Когда?
Сергей встал, обошёл стол и остановился перед девушкой, что опиралась спиной на стол. Он провёл пальцем по её щеке, убирая непослушный локон, и тихо сказал:
– Я уезжаю через две недели, Наташа. Закончится мой отпуск по болезни и… всё. Надо возвращаться на службу.
Она опустила глаза, закусив губу острыми зубками, вызвав у него почти болезненное желание, затем отвернулась и быстро помешала что-то в сковороде.
– А кем ты работаешь, Сергей?
Кожевников посмотрел на узкую спинку, длинную шею и судорожно сглотнул. Никогда ещё его так не накрывало! Он быстро отошёл к окну и уселся на широкий подоконник, только бы подальше от неё, иначе он не сможет сдержать себя. Чем тогда он лучше тех подонков, что сегодня утром издевались над ней?
– Я офицер, Наташенька, я служу.
Она повернулась и твёрдо ответила:
– Но не все офицеры поступают к нам с такими ранениями, Сергей. И я видела, как вы… ты двигаешься, как ты одним движением можешь остановить. Ты… ты убивал, да?
Кожевников соскочил на пол, сделал два шага и дотронулся пальцем до её носа:
– Я так есть хочу! Давай, хозяюшка, корми голодного мужика! А если не понравится, смотри у меня! Заставлю переделывать!
Наташа смущённо улыбнулась и начала сервировать стол. Сергей втянул носом ароматы тушённого мяса и овощей. Да, это не магазинные пельмени, какой запах!
Утро принесло с собой аромат кофе и свежей выпечки. Сергей встал и медленно развёл руки в стороны. Не болит, кожа на плече немного покраснела, но ни разрывов, ни крови нет. Он попробовал несколько резких движений, вполне терпимо, можно начинать его обычные занятия. Кожевников стал возле открытого окна и закрыл глаза, сложив руки в молитвенном жесте. Тишина, гул ветра в горных вершинах, тихое пение монахов, редкие глухие удары гонга, шёпот ручья… Вдох. Развести руки, почувствовать покалывание в пальцах. Выдох. Выпад влево, напряжение всех мышц. Вдох. Вытянуться. Выдох…
Наташа стояла в коридоре и широко раскрытыми глазами смотрела на Сергея, который делал какую-то неизвестную ей гимнастику. Он двигался быстро, замирая на несколько секунд в совершенно невероятных позах, глубоко вдыхая и выдыхая. Он двигался абсолютно бесшумно, с закрытыми глазами, ни разу не задев ни одного предмета, будто видел всю комнату внутренним зрением. Она тихо ушла по коридору и села за стол, бездумно рассматривая блюдца и чашки, приготовленные к завтраку. Кто он? Чем он занимается? Где служит? А ведь он так и не ответил ей на вопрос об убийствах. И как он ударил того больного, а потом отморозка в общежитии – одно будто бы лёгкое касание, а человек падал замертво. Что это за борьба? Искусство? Искусство убивать? Но при этом он был нежен с ней, его руки касались мягко и дарили ощущение защищённости и силы.
– Доброе утро, Наташа.
Девушка вздрогнула и резко обернулась, Сергей стоял перед ней в лёгком спортивном костюме, на шее висело полотенце.
– А что у нас на завтрак? Кофе, оладушки, м-м-м, – Кожевников прошёл к столу, наклонился к Наташе и вдохнул аромат её шампуня. Корица и кофе. Опять эти запахи, с которыми у него связаны воспоминания об их первой встрече. – Как спалось на новом месте? Не замёрзла? Я привык спать в прохладном помещении, ты скажи, если что-то не так.
– Нет, всё так. Всё хорошо. Сергей, а можно мне спуститься к озеру?
– Наталь, – вдруг уверенно заговорил Кожевников, обнимая чашку с ароматным кофе сильными ладонями. – Я говорил вполне серьёзно, что ты останешься тут за хозяйку. У меня ещё есть время и я постараюсь оформить все документы. Поэтому ты можешь ходить где угодно, когда угодно… ну… с кем угодно мне бы не хотелось. Только со мной, идёт?