Как-то летним ранним утром, увидев, что дед снимает со стены своё старое ружьё. Миннигарей спрыгнул с постели и вьюном завертелся возле Биккужи-бабая.
— Дедушка! Ты на охоту? Я прошу тебя, добудь мне олененочка. Чтобы он был красивый, жёлтенький…
— Даст бог, добуду, сынок!
Старый охотник знал, что в этом летнем месяце лесных малышей и у оленей должны быть детёныши. И был уверен, что сможет выполнить просьбу внука.
И вот уже второй день бродит по лесу Биккужа-бабай со своей верной помощницей, охотничьей собакой по кличке Актырнак. Но нигде не видно оленьих следов.
Биккужа-бабай устал, устала и Актырнак, но упрямый старик решил, что с пустыми руками не вернется домой. Как тогда он посмотрит внуку в глаза?
«Надо потерпеть, — мысленно сам себя уговаривает старик. — Не может быть, чтобы где-нибудь в кустах не прятался оленёнок».
Охотник с собакой прочёсывают кусты. Чаще всего оленята прячутся в густых зарослях. Они ещё слабые и не могут долгое время следовать за матерью, им нужно укрытие, где бы они могли отдохнуть.
Но в кустах не слышно ни одного шороха. Лес молчит, лес хранит свои тайны.
Третью ночь зажигает Биккужа-бабай в лесу костёр. Волк боится огня, комары — дыма. Пламя охраняет сон старого охотника и его верного пса.
И вот наступил четвёртый день поисков. Актырнак видит, что её хозяин, наклонившись, что-то внимательно рассматривает. Наконец он нашёл то, что нужно, — оленьи следы.
Их два. Один покрупнее — след матери, другой поменьше — её детёныша. Следы совсем свежие.
Обрадованный охотник показывает следы собаке:
— Актырнак, друг мой, постарайся! Они где-то здесь, они не могли далеко уйти.
Солнце поднялось высоко. На открытых полянах нестерпимый зной, да и в тени деревьев становится душно.
Старик медленно передвигает ноги, натруженные долгой ходьбой.
Дрожа длинным, высунутым языком, бесшумно, как тень, скользит Актырнак, внимательно обнюхивая кусты и траву.
Лёгкий шорох. Хрустнул сухой сук.
Актырнак припала к земле. Она лежит неподвижно, как мёртвая. Собака и охотник ждут.
На опушке появилась оленуха. Над ней тучей кружатся, жужжат оводы. То ли от их укусов, то ли от страха зверь нервно подрагивает.
Старый охотник начинает осторожно приближаться к зверю, наводит на него ружье.
Оленуха отступает назад и останавливается. Она словно говорит охотнику: я здесь, я не ушла!
Биккужа-бабай снова начинает подкрадываться к добыче, снова наводит ружье на цель. И снова, не успев нажать на спусковой крючок, с досадой опускает ружье — оленуха попятилась в кусты.
И так повторяется много раз.
Большие черные глаза оленухи бесстрашно и пристально следят за каждым движением охотника. Она видит человека, который пришел ее убить. Почему же она не убегает? То, что ее удерживает, сильней страха смерти — это сила материнской любви.
Она выманивает охотника на себя, рискуя жизнью, чтоб отвести его от того места, где спрятался детеныш. Она согласна погибнуть, лишь бы олененок остался жив.
Вот уже несколько часов старый охотник мучается от этой игры в прятки. Он и сердится, и в то же время удивляется смелости и мужеству, с которым дикий зверь так самоотверженно защищает своего детеныша.
— Все равно ты меня не обманешь, — шепчет Биккужа-бабай.
Он разгадал материнскую хитрость оленухи: она будет водить его по лесу, брать на измор.
Только зря она себя и его мучает. Старый Биккужа-бабай не первый день на охоте. Много красавцев оленей распрощались с жизнью, повстречавшись с ним. Его не разжалобишь.
Ему нужен обещанный внуку олененок. И он этого олененка добудет.
Лишь бы только узнать, где скрывается малыш.
II
Уже вечерело. Но мать-оленуха, пытаясь обмануть охотника, все продолжала кружить по лесу, и так запутала Биккужу-бабая, что он потерял и ту, которую преследовал, и ее следы.
Биккужа-бабай даже приуныл: видно, стал стар, раз какая-то оленуха могла его провести!
Но тут влажный собачий нос ткнулся ему в ногу. Что хотела показать хозяину верная Актырнак?
Старик оглянулся. В нескольких шагах от него под деревом стоял олененок, которого он выслеживал четыре дня.
Совсем малыш, не больше чем две недели от роду. Его точеные ножки еще не стали выносливыми.
Вытянув гибкую шею, он старался ухватить своими нежными губами сочные листья с ветки. Желтый теплый цвет его меха казался еще теплее в лучах пробившегося через листву солнца, растопыренные ушки просвечивали розовым.