— Чему ты посвятила этот вечер? — спросил он.
— Просто думаю.
— Постарайся не тосковать ни о ком слишком сильно, договорились? А я буду с тобой уже завтра, постараюсь приехать пораньше.
— А ты чем собираешься заняться?
— Хочу немного отдохнуть. — Голос мужа прозвучал немного виновато. — Непременно позабочусь о том, чтобы в ближайшее время и тебе представилась такая возможность.
Дорин включила громкую связь, и Губерт сказал:
— Как следует опекай нашу прекрасную даму, Бенджамин, пока я не приеду домой.
В ванной следов нашествия не было, и шкаф оставался запертым. У Дорин шла кругом голова от слов и их несуразных обрывков, так что на ночь она выбрала для Бенджамина самую короткую сказку про короля, который не знал, что он голый. Мальчик слушал ее серьезно и торжественно, не улыбнувшись, даже когда она поцеловала его, пожелав спокойной ночи. Наблюдая, с какой неохотой он засыпает, Дорин решила было остаться наверху — но тут же поняла, что несмолкаемый шум в голове мешает ей, совершенно не давая ясно мыслить. Прихватив приемник «радионяни», она поспешила вниз, к компьютеру.
Неужели вспыхнувшая надежда — всего-навсего ложный след? Сайты, составляющие анаграммы, не были рассчитаны на длинные фразы вроде тех, с которыми она отчаянно пыталась разобраться. Наконец, она обнаружила сайт с программой, которая это делала, и напечатала один из бессмысленных наборов слов, которые невольно запомнила, слушая ребенка. Через несколько мгновений на экране появился вариант, заставивший ее одновременно похолодеть от ужаса и почувствовать ликование. «Вот оно, — прошептала она, — чудеса еще все-таки случаются». Она испробовала несколько других сочетаний, чтобы проверить догадку, а потом легла.
Дорин не верила, что сможет заснуть, но на всякий случай поставила будильник и спрятала часы под подушку. Проснулась она от странного ощущения, будто кто-то касается ее лица. Оказалось, это сработал вибросигнал будильника. Она еще пыталась отключить его, когда из тьмы раздался тихий голос.
— Ты меня ждешь?
Она не отвечала, пока не справилась с будильником.
— С кем ты разговариваешь?
— С кем же, как не с женщиной, которая думает, что знает.
— А может, еще и с Бенджамином, а? Говоря, что больше никто тебя не слышит, ты же не имел в виду, что слышать тебя могу я одна?
— Умная женщина. Все вы считаете себя умницами.
— Это ты считаешь себя умнее всех, — возразила Дорин запальчиво, забыв даже понизить голос. — Ты хуже ребенка. Решил, что можешь безнаказанно дразнить Бенджамина, вот до такой степени ты нас презираешь, но тебе и в голову не пришло, что малыш может дать мне знать, пусть даже сам того не понимая.
— Ты сама-то соображаешь, что говоришь? Послушай себя. Ты выжила из ума, Дорин.
— Нет, пока я еще помню свое имя. Сказать, почему никто не знает твоего?
— Позабавь меня. Я не тороплюсь, ведь теперь он мой.
— Потому что имени у тебя нет.
Дорин услышала хихиканье и щелканье мелких зубок.
— Значит, ты не можешь его назвать и спасти его.
— И все же я могу сказать, как ты зовешься.
— Я жду. Я весь превратился в уши — не считая рта.
— Может, так: «А перережь винт, пловец!»?
— Полно, это вовсе не имя! — Голос зазвучал резко, как оскаленные зубы.
— Я же сказала, у тебя никогда не было имени. Может, тебя зовут «Повар вен, теперь жилец»?
— Ты бредишь, женщина. Ты так же безумна, как была безумна твоя дочь.
— Да, потому что ты и Денни превратили ее жизнь в ад. — От горя Дорин с трудом сохраняла контроль над собой, но знала, что должна держать себя в руках, пока еще не отстояла Бенджамина. — Цвет вне пера про жилье, — прошептала она.
— Это даже не фраза. — Голос звучал насмешливо, но в нем нарастала злоба. — Довольно. Время настало.
— Да, — отозвалась Дорин. — Настало время для меня и моей семьи.
Она устала дразнить его, пришла пора произнести слова, которые ей выдал компьютер.
— Тебя зовут пожиратель первенцев, — сказала она.
Из угла за кроваткой, завывая, как хищный зверь, попятилась тень. Ростом она была немногим выше Бенджамина, но широкая и приземистая, как жаба. В полумраке Дорин не могла рассмотреть его как следует, особенно лицо, тем более что оно было совсем крохотным. Однако она рассмотрела зияющую пасть, в которой поблескивали зубы, множество мелких зубов, а потом челюсти вдруг раскрылись еще шире, как бы зевая. Голова словно развалилась на две половины и вдруг проглотила сама себя, следующий конвульсивный глоток — и в пасти исчезло приземистое тело. Вой резко оборвался, будто существо взорвалось, а в кроватке с плачем проснулся Бенджамин. Как только он захныкал, Дорин через всю пустую комнату бросилась и прижала мальчика к себе.