— Линда, — прервал он ее, — я всего лишь простой парень из Новой Гавани. Я не привык к испорченным девицам, которые обременены огромными счетами, все время украшаются и шляются по салунам, изрядно при этом нагружаясь.
— Раз тебе не нравится моя компания, то почему ты остался?
— Я ухожу. — Он выбрался из пруда и стал одеваться. — Я сейчас же отправляюсь на юг.
— Приятной пешей прогулки!
— Я еду.
— Едешь? В детской колясочке?
— Нет, в «шеви».
— Джим, ты серьезно? — Она вышла из пруда со встревоженным видом. — Но ты ведь в самом деле не умеешь управлять машиной!
— Не умею? А разве не я привез тебя прошлой ночью домой, вдребезги пьяной?
— Тебе будет ужасно трудно.
— Ничего, перебьюсь. В любом случае, я не могу торчать здесь вечно. Ты девочка для вечеринок, тебе бы только играть. А у меня кое-что серьезное на уме. Я поеду на юг и найду парней, которые разбираются в телевидении.
— Джим, ты ошибаешься во мне. Мне ничуть не нравится это. Ну посмотри, как я оборудовала свой дом. Могла ли я это сделать, если бы все время проводила в кабаках?
— Ты выполнила прекрасную работу, — согласился он.
— Пожалуйста, не уезжай сегодня. Ты еще не готов.
— А, ты только хочешь, чтобы я был поблизости и обучал тебя музыке?
— Кто сказал это?
— Ты. Прошлой ночью.
Она нахмурилась, сняла шапочку, потом взяла полотенце и стала вытираться. Наконец, она сказала:
— Джим, я буду честной с тобой. Конечно, я хочу, чтобы ты остался на время, я это не отрицаю. Но я не хочу, чтобы ты был постоянно поблизости. Вообще, что у нас с тобой общего?
— Ты из проклятого Верхнего города, — проворчал он.
— Нет, нет, не то. Просто ты парень, а я девушка, и мы не можем ничего предложить друг другу. Мы разные. У нас различные вкусы и интересы. Факт?
— Абсолютно.
— Но ты еще не готов уезжать. Вот что я тебе скажу: мы проведем все утро, тренируясь в управлении машиной, а затем будет развлекаться. Что бы ты хотел сделать? Посетить Современный музей? Организовать пикник?
Лицо Майо просветлело.
— Знаешь что? Я ни разу в жизни не был на пикнике. Однажды я был барменом на пикнике на морском берегу, но это не то. Там было не так, как бывает в детстве.
Она засияла от восторга.
— Тогда у нас будет настоящий детский пикник.
Она притащила свои куклы. Она держала их в руках, пока Майо ставил корзинку для пикника у подножия памятника Алисы в Стране Чудес. Статуя смущала Майо, который никогда не слышал сказку Льюиса Кэррола. Пока Линда усаживала своих любимцев и распаковывала корзинку, она поведала Майо краткую историю и рассказала, что головы Алисы, Безумного Шляпника и Мартовского Зайца отполированы ладошками детворы, игравшей здесь в Короля на Горе.
— Забавно, но я никогда не слышал эту сказку, — сказал он.
— Мне кажется, у тебя было не очень хорошее детство, Джим.
— Почему ты сказала… — Он замолчал, поднял голову и напряженно прислушался.
— В чем дело? — спросила Линда.
— Ты когда-нибудь слышала синего дзея?
— Нет.
— Слушай. Он издает забавные звуки, точно сталь.
— Точно сталь?
— Да. Как… как мечи в поединке.
— Обманываешь?
— Нет, честно.
— Но птицы… Они не издают подобных звуков.
— Смотря какие. Синий дзей имитирует различные звуки. Скворец тоже. И попугаи. Так почему бы ему не подражать битве на мечах? Но где он слышал такое?
— Ты настоящий сельский мальчик, верно, Джим? Пчелы и синий дзей, скворцы и прочее…
— Наверное, так. Я хочу спросить, почему ты сказала, что у меня было плохое детство?
— О, не слышать про Алису, никогда не бывать на пикнике и тщетно мечтать о модели корабля… — Линда откупорила темную бутылку. — Хочешь попробовать вина?
— Ты только полегче, — предостерег он.
— Не останавливай меня. Я ведь не пьянчужка.
— Ты или не ты нализалась прошлой ночью?
— Ну, я, — сдалась она. — Но только потому, что это была моя первая выпивка за последние годы.
Ему была приятна ее капитуляция.
— Конечно, конечно. Я так и думал.
— Ну? Присоединяешься ко мне?
— А, черт, почему бы и нет? — усмехнулся он. — Давай, попробуем маленько. Слушай, мне нравятся эти кружки для пикника и тарелки тоже. Где ты их достала?
— «Эберкромби и Фитч», — невозмутимо ответила Линда. — Нержавеющий стальной сервиз на четыре персоны, тридцать девять долларов пятьдесят центов… Ваше здоровье.
Майо разразился смехом.
— Я был дурак, что поднял этот скандал.
— Все нормально.
Они выпили и стали есть в теплом молчании, по-товарищески улыбаясь друг другу. Линда сняла шелковую рубашку, чтобы загорать под жарким полуденным солнцем, и Майо аккуратно повесил ее на ветку куста. Внезапно Линда спросила:
— Так почему у тебя не было детства, Джим?
— Кто его знает. — Он помолчал. — Мне кажется, потому что моя мать умерла, когда я был маленьким. И еще мне пришлось много работать.
— Почему?
— Отец был школьным учителем. Знаешь, сколько им платят?
— О, вот почему ты против яйцеголовых!
— Я?
— Конечно, ты. Только не обижайся.
— Может быть, и так, — уступил он. — Это было, конечно, разочарованием для моего старика. Я играл за защитника в высшей школе, а он хотел сделать из меня Эйнштейна.
— Тебе нравится футбол?
— Не как игра. Футбол был бизнесом. Эй, помнишь, как мы обычно делились в детстве? «Эники, бэники, ели вареники…»
— Мы обычно говорили: «Шишел, мышел, этот вышел…»
— А помнишь: «Апрель глуп, иди в клуб, скажи учителю, что ты дуб»?
— «Я люблю кофе, я люблю чай, я люблю мальчиков и мальчики любят меня…»
— Держу пари, что так и было, — торжествующе сказал Майо.
— Не меня.
— Почему?
— Я всегда была слишком высокой.
Он был изумлен.
— Ты не высокая, — заверил он ее. — Ты точь-в-точь как надо. Правда… И прекрасно сложена. Я заметил это, когда мы волокли пианино. У тебя неплохая для девушки мускулатура. Особенно ноги и там, где это…
Она вспыхнула.
— Перестань, Джим.
— Нет, честно.
— Хочешь еще вина?
— Благодарю. Налей и себе.
— Хорошо.
Удар расколол небо, как сверхзвуковой бомбардировщик, и за ним последовал гул разваливающейся кирпичной кладки.
— Еще один небоскреб, — сказала Линда. — О чем мы говорили?
— Об играх, — подсказал Майо. — Извини, что я говорю с набитым ртом.
— О, конечно. Джим, а ты играл в Новой Гавани в «Уронить носовой платок?» — И Линда пропела: — «Шина, резина, зеленая корзина, я несла милому письмо и по дороге уронила…»
— Ну, — сказал он, довольный, — ты здорово поешь.
— А, перестань!
— Но это так. У тебя выдающийся голос. Не спорь со мной. Помолчи-ка, я кое-что соображу. — Он довольно долго напряженно думал, допил вино и с отсутствующим видом принял еще один стакан. Наконец, он пришел к какому-то решению. — Ты будешь учиться музыке.
— Ты же знаешь, что я умираю от желания научиться, Джим!
— Значит, я на время остаюсь и научу тебя тому, что знаю сам. Погоди! Погоди! — поспешно добавил он, прерывая ее возбуждение. — Я не собираюсь оставаться в твоем доме. Я хочу иметь собственный угол.
— Конечно, Джим. Все, что ты скажешь.
— А потом я уеду на юг.
— Я обучу тебя вождению, Джим. Я сдержу свое слово.
— И не мистифицируй меня, Линда.
— Конечно, нет. Что за мистификация?
— Ты знаешь. Как в прошлый раз.
Они рассмеялись, чокнулись и допили вино. Внезапно Майо вскочил, дернул Линду за волосы и побежал к памятнику Страны Чудес. В одно мгновение он забрался на голову Алисы.
— Я Король на Горе! — крикнул он, глядя вокруг императорским взором.
— Я Король… — Он осекся и уставился вниз, к подножию статуи.
— Джим, что случилось?
Ни слова не говоря, Майо спустился вниз и шагнул к куче обломков, покрытых разросшимися кустами. Он опустился на колени и стал раскапывать их голыми руками. Линда подбежала к нему.
— В чем дело, Джим?
— Это старье было макетами яхт, — пробормотал он.