Эти тетради намечено было выпускать с литографиями черными и раскрашенными от руки, по цене три и пять рублей за тетрадь.
Имена художников, писавших для альбома портреты артистов и сцены из спектаклей, говорили сами за себя. Это были Василий Тимм, Александр Гау, Карл Шрейнцер, Е. Житнев. Должны были участвовать Карл Брюллов и П. Васин. Рисовал на камне Г. Шмидт, литографировал К. Поль.
Из литераторов участвовали Н. Некрасов (под псевдонимом Н. Перепельский), Федор Кони, В. Строев, Р. Зотов и Александр Башуцкий.
Последний, не называя имени издателя альбома (почему-то это держалось в секрете), нисколько не преувеличивал, говоря в предисловии, что «кто хоть немного знает, что значит у нас предпринять художественное, подобного рода издание, при требовании от него возможного совершенства, а не принимая безразлично и беспонятно все, что вам думает дать рисовальщик, печатник и др. Кто понимает, скольких это требует беспокойств, досад, хлопот, чистых утрат, какого стоит времени и каких ужасных издержек, тот должен истинно подивиться и решимости издателя, и любви его к искусству, и терпению, с которыми он, через все препятствия вел свое дело три года. Одни оригинальные портреты, написанные нарочно акварелью, составляют коллекцию, в полном смысле драгоценную».ные спектакли «Озеро волшебниц», «Морской разбойник», «Тень», драма «Велизарий» — как бы оживают перед глазами.
Эти портреты и в напечатанном виде, особенно раскрашенные от руки, остались настоящими произведениями искусства. Портреты популярных артистов того времени — Луизы Мейер, Ольги Шлейфохт, К.В.Гриневой, Н.В.Самойловой, Карла Лашука, Е.Я.Андрияновой, Т.П.Смирновой, Луи Маурера и других, — великолепно исполнены и художниками и печатниками.
По несколько сцен на каждом листе (т. н. «крокады«) очаровательно сделал замечательнейший мастер Василий Тимм. Балет
К каждой тетради приложены и листы нот, окруженные художественным орнаментом. Музыка Доницетти, Адама, Обера и Келлера, Мауера переложена для фортепиано К. Лядовым, К. Мейером и другими.
В целом, «Театральный альбом» 1842-43 года — выдающееся произведение печатного станка, повторяю, не только для своего времени. Среди русских иллюстрированных изданий сороковых годов прошлого столетия ему по праву должно принадлежать первое место.
В. Г. Белинский в своем обзоре «Русская литература в 1842 году» отметил: «Театральный альбом» истинно великолепное издание, имеет свое значение и идет своим путем. Доселе вышло его два выпуска»3.
Казалось бы все сулило «Театральному альбому» успех, широкое распространение, которое могло бы обеспечить ему и сегодня место, может быть, редкого, но, во всяком случае, доступного документа по истории русского театра.
Этого, к сожалению, не произошло.
«Театральный альбом» 1842-43 года не только прекратил свое существование на четвертой тетради и на нескольких, выпущенных уже после, отдельных листах из заготовленных следующих, но и то, что вышло — исчезло с книжного рынка.
«Театральный альбом» превратился в величайшую редкость, никем не виданную, хотя бы в приблизительно полном виде.
Дореволюционные книголюбы и библиографы окутали «Театральный альбом» легендами и вымыслами, доходившими вплоть до того, что единственный, обращавшийся среди библиофилов более или менее полный его экземпляр якобы ускорял смерть каждого его владельца. Называлась целая цепь фамилий дореволюционных собирателей — Александрова, Синицина, еще кого-то и, наконец, знаменитого П. А. Ефремова, скончавшегося, действительно, вскоре после приобретения этого «смертоносного» альбома.
Никто не учитывал, что и почтенному Петру Александровичу Ефремову, и всем предшествовавшим обладателям этого издания было по паспорту столько лет, что уже никакие «Театральные альбомы» не могли ни помочь им, ни повредить.
Всю чудовищную глупость этой, с позволения сказать, «легенды» я понимал великолепно, но когда в 1934-1935 годах, именно этот, так называемый «ефремовский» экземпляр «Театрального альбома«, «плыл» мне, что называется, в руки, милейший мой старый друг, ленинградский книжник-антиквар Андрей Сергеевич Молчанов, много и бескорыстно помогавший моему собирательству, без особого труда уговорил меня воздержаться от покупки.
— Не связывайтесь с этой чумой,— говорил он; — мы с вами соберем экземпляр не хуже «ефремовского»...
Слово свое он сдержал, несмотря на то, что это было далеко не легкой задачей. «Ефремовский» экземпляр «Театрального альбома», хотя и был тоже сборным, но отличался прекрасной сохранностью и исключительной полнотой.
Полнота его была даже чрезмерна. По присущей П.А. Ефремову собирательской манере, он, пользуясь услугами очень хорошего переплетчика, пополнял принадлежащие ему экземпляры книг всякого рода портретами, рисунками, газетными вырезками и многими другими вещами, по теме хотя и имеющими отношение к данной книге, но отнюдь для нее не предназначенными. Получались, благодаря этому, весьма ценные и, иногда, очень интересные пухлые тома, никак не похожие на те, которые были выпущены в свет издателями.
Так было и с принадлежавшим ему «Театральным альбомом». Рядом с портретами артистов, литографированными специально для этого издания, появились портреты из известного «Листка Тимма». К тиммовским же «крокадам», изображающим сцены из балетов и спектаклей, прибавились литографии сцен из этих же спектаклей, сделанные для журнала «Пантеон» и т. д.
Учтя все это, старый книжный «волк» Молчанов пригласил меня «приступить к делу».
Потребовалось, прежде всего установить, что же именно было в «Театральном альбоме»? Наиболее полное его библиографическое описание сделано Н. Обольяниновым в «Русском библиофиле», на основе, как он пишет, «самого полного и лучшего из известных экземпляров, подносного экземпляра из библиотеки императрицы Александры Федоровны, находящегося теперь в библиотеке Румянцевского музея в Москве»4.
Работа Н. Обольянинова подтвердила, что в свет вышло всего 4 тетради «Театрального альбома», вместо объявленных шести, причем, третья-четвертая тетрадь была сдвоенной. Описание портретов, крокад, нот и текстов, находящихся в этих четырех тетрадях, Обольяниновым сделано правильно.
Другой дореволюционный библиограф — В. В. Верещагин, трижды до этого писавший о «Театральном альбоме», весьма туманно говорил все время об одном и том же, далеко не полном экземпляре, принадлежавшем, по-видимому, ему лично5.
Н. Обольянинов, описавший полный экземпляр «Театрального альбома», лишь вскользь упомянул о существовании еще кое-каких портретов, крокад и нот, не относящихся к выпущенным четырем тетрадям. Эти портреты, ноты и крокады были, как я говорил выше, пущены в розничную продажу издателем уже вне «Театрального альбома». Среди них — ноты к балету «Гитана», крокады В. Тимма к операм «Роберт» и «Фенелла», портреты артистов В.Асенковой, Н.С.Аполлонской, М.И.Ширяевой, А.М.Степановой, И. Н. Никитина и других. Разумеется, именно эти листы стали наиболее редкими.
Все это сумел достать для меня неутомимейший А. С. Молчанов, потративший со мной несколько лет на «сколачивание» нового полного экземпляра «Театрального альбома».
В основу был положен неполный экземпляр этого издания, принадлежавший издателю «Русского библиофила» Н. В. Соловьеву, к нему добавлен также неполный экземпляр, приобретенный у Л. И. Жевержеева (крупнейшего ленинградского собирателя книг «по театру»), и далее — от кого лист, от кого два.
Смело можно сказать, что после нашей совместной работы по комплектованию альбома вряд ли у кого из любителей-собирателей осталось что-либо значительное, относящееся к этому изданию. Работой этой заинтересовались многие и, зачастую, совершенно бескорыстно, приходили на помощь. Советские книголюбы этим выгодно отличаются от своих дореволюционных предшественников.