Получился у нас, действительно, «неслыханный по полноте» экземпляр «Театрального альбома», со всеми обложками, нотами, текстами, крокадами и портретами (и те и другие — все в двойной сюите—черные и крашеные), как принадлежавшими к основным четырем тетрадям, так и выпущенными после отдельно.
В дополнение к этому, А. С. Молчанов умудрился где-то раскопать и оригинал В. Тимма — писанный маслом портрет артистки Н. В. Самойловой в роли Кетли из пьесы «Влюбленный рекрут». Очаровательная картинка, воспроизведенная в «Театральном альбоме», является одной из лучших работ этого художника.
Оставалось узнать: кто же издатель «Театрального альбома», чем объясняется его некая «таинственность» и каковы причины исключительной редкости альбома.
Собственно говоря, изданием, «покрытым той непроницаемой тайной, которая возможна только у нас при удивительной скудости наших библиографических сведений», назвал «Театральный альбом» искусствовед В.А.Верещагин.
«Кто был издателем «Театрального альбома»,— вторил ему Н. Обольянинов в «Русском библиофиле»,— не так легко решить. По крайней мере, у меня нет никаких данных, чтобы приписать издание кому-либо».
И далее он же продолжал: «заявление Верещагина, что издатель альбома был А. Башуцкий,— едва ли справедливо, хотя предисловие и подписано этим писателем».
Как раз в этом Н. Обольянинов был абсолютно прав. Однако, перечисляя фамилии старых библиографов — Геннади, Губерти, Черткова, Остроглазова и Березина-Ширяева,— из которых якобы «никто не упоминает ни одним словом про «Театральный альбом» 1842-43 г.», Н. Обольянинов явно ошибался.
Кто-кто, но Григорий Геннади, в своей весьма популярной книжке «Русские книжные редкости«, не только не пропустил «Театрального альбома», но и прямо указал его фактического издателя. Геннади писал: «Я не мог до сих пор отыскать полный экземпляр, выходившего тетрадями в лист «Театрального альбома», изданного А. Черноглазовым, Спб., 1842, с литографированными портретами артистов петербургских театров и нотами. Экземпляры Публичной библиотеки и Московского университета не полны, а в продаже они не попадались»6.
Как видите, фамилия издателя интересующего нас альбома вовсе не оказалась «окутанной непроницаемой тайной».
Остается только подивиться отсутствию любопытства во многом другом весьма дотошных исследователей — В.Верещагина и Н. Обольянинова.
Наконец, если даже предположить, что книга Г. Геннади просто случайно не попалась им на глаза, то в весьма известном каталоге библиографических изданий Н. Бокачева, книги, которой ни Верещагин, ни Обольянинов не видеть просто даже и не могли, под № 736 значится: «Геннади Г. Н. Описание осмотренных им экземпляров, изданного в Спб. А. Черноглазовым «Театрального альбома» в большой лист, с литографированными портретами артистов петербургских театров»7.
Неправда ли, хорошо звучит в свете этого обольяниновское заявление, что у него «нет никаких данных, чтобы приписать издание кому-либо»?
Этот «кто-либо», которому А. Башуцкий в своем предисловии, почему-то не называя его фамилии, желает: «Да ниспошлет ему Аполлон всевозможнейший успех!»,— А. Черноглазое, точнее Александр Григорьевич Черноглазой, кстати сказать, брат известного сенатора В. Г. Черноглазова.
Что он был фактическим издателем «Театрального альбома», финансировавшим все это предприятие,— вне всякого сомнения.
Но, также вне всякого сомнения и то, что душою, изобретателем и вдохновителем этого замечательного издания — был не А. Г. Черноглазое.
Имя А. Черноглазова как издателя встречалось и на других книгах. В 1854 году, например, вышло «Горе от ума» А. Грибоедова (Спб., тип Штаба Воен. Учеб. Зав.), на котором стоит гриф: «Издание А. Черноглазова». В годы Севастопольской кампании он издавал популярные «ура-патриотические» брошюры. Все эти издания, однако, не рисуют его способным выдумать и поднять такое грандиозное даже и для сегодняшнего дня мероприятие, как «Театральный альбом».
Вдохновителем этого издания был, конечно, Александр Башуцкий, автор программного предисловия к «Театральному альбому».
Писатель Александр Башуцкий — интереснейшая фигура своего времени. И. И. Панаев в своих «Воспоминаниях» пишет о нем:
«Говорил Башуцкий с большим искусством. Когда Башуцкий развивал свои проекты разных коммерческих предприятий (а они рождались у него чуть не ежедневно), его слушатели, пораженные его красноречием, готовы были отдать на эти предприятия последний грош. Так убедителен и заманчив казался оратор. Это фантазер, облекавший свои фантазии в щегольские фразы, которыми он сначала только любуется, не веря им, но которыми потом сам увлекается до такой степени, что принимает их серьезно».
И далее И. И. Панаев указывает: «Он затевал все в роскошных широких размерах, рассчитывал на десятки и сотни тысяч, но его литературные и другие затеи никогда почти не удавались и не приносили ему ничего, кроме убытка» 8.
Последнее не совсем верно. Сам Александр Башуцкий убытка не терпел, поскольку, кроме красноречия, необычайной силы убеждения, размаха и фантазии, никаких ценностей у него никогда не было.
Убытки терпели другие и, в данном конкретном случае, издатель «Театрального альбома» А. Черноглазое, очередная жертва необузданной фантазии Александра Башуцкого. Затеянное в невиданных масштабах художественное издание ничего ему не принесло, кроме убытка и разорения. Для возвращения громадных денежных средств, потраченных на художников, литографов, сотрудников, печать и бумагу, надо было иметь такое же громадное количество подписчиков и покупателей, а их не было.
Читатели сороковых годов были равнодушны к роскошным художественным изданиям, в особенности, отечественного производства. В гостиных аристократов и буржуазии пылились на столах модные заграничные «кипсеки», а людям среднего сословия затеи Александра Башуцкого были не по карману. «Театральный альбом» оказался выше вкусов своего времени и прогорел, едва-едва дотянув только до четвертой тетради.
Годом раньше, а именно, в 1841 году в Петербурге же лопнуло и другое крупное мероприятие А. Башуцкого — сборник «Наши, списанные с натуры русскими». На этот раз жертвой его был петербургский издатель — книгопродавец Я. Исаков.
Издание тоже было задумано и начало уже осуществляться широко, роскошно, с размахом. Тетради были украшены модными тогда деревянными гравюрами, резанными Клодтом, Дерикером, Недельгорстом, по рисункам В. Тимма, Т. Шевченко, И. Щедров-ского и других. В. Г. Белинский приветствовал издание словами, что «по части изящно-роскошных изданий мы можем собственными силами и средствами не уступать иногда и самой Европе»9.
Все было напрасно! Не помог даже цензурный скандал с напечатанным в сборнике очерком самого А. Башуцкого «Водовоз». Цензор А. Никитенко в своем «Дневнике» так отметил это обстоятельство:
«Водовоз» наделал много шуму. Демократическое направление его не подлежит сомнению. В нем, между прочим, сказано, что народ наш терпит притеснения и добродетель его состоит в том, что он не шевелится. Государь очень недоволен» 10.
Однако не «недовольство государя» послужило причиной прекращения издания «Наших, списанных с натуры русскими» на 14 выпуске. Причина была самая прозаическая: подобное же издание Курмера в Париже, с которого А. Башуцкий взял пример для своего художественного сборника, собрало свыше двадцати двух тысяч подписчиков, а книгопродавец Я. Исаков для «Наших, списанных с натуры» собрал едва-едва восемьсот! И, конечно, лопнул с треском, проклиная заворожившую его «сирену» — Александра Башуцкого.
До этого, в 1834 году, А. Башуцкий от своего имени (хотя, вероятно, за ним скрывались какие-нибудь Черноглазовы или Исаковы) начал издавать также с невиданной роскошью «Панораму Санкт-Петербурга».