— А ещё вся кладовая в доме забита, веранда тоже. Ставить уже некуда.
— Белл, куда столько? Бригаду таджиков зимой кормить будешь?
— Легко. Надо будет, и таджиков прокормим, и узбеков.
— Зачем так много? Вам половины от этого много.
— Братик, много не бывает. Что ты понимаешь? Тут и на тебя хватит, будешь выбирать потихоньку. Приезжай и забирай, сколько нужно, домой своим и на соседей хватит. Будет с чем мне в гости ходить — зима впереди, — всё ж не с пустыми руками. Да и на следующий год, мало ли что: неурожай, денег не будет. Как говорится, запас карман не тянет. Ты же знаешь, я — белка, грызун. Мне припас нужен. Своё гнездо, или как там у них — дупло, и в нём свой запас чтоб, да побольше, побольше. Иначе не могу. Не комфортно мне без запасу. Подай мне сигаретку лучше. Задаёшь глупые вопросы. На крыльце пачку оставила. Слева, слева. Левее же, твою мать. Вот.
— Куришь ты много. — Брат подал ей импортную пачку, тонкую. Сел напротив сестры на низкую скамейку. Белла на высоком старом диване под навесом устроилась по центру, основательно — на пол дивана. Короткие ножки на табурет затянулась. Икнула.
Брат робко, осторожно:
— Вон, вся пепельница полная. Это за сегодня?
— Ты что! За вчера и сегодня, а может и за позавчера, не помню. Понимаю, куда ты. Пачек двадцать пять в месяц, где-то так. А как её бросишь? Всю жизнь курю, привыкла. Успокаивает. — Белла затянулась, закашлялась.
— Белл, можно подумать, сильно нервничаешь? Спокойная, размеренная жизнь, тихо, без суеты. Пенсионеры. Любой позавидует. Мне вот тоже так хочется.
— Это со стороны кажется: идиллия, жизнь спокойная. От себя разве спрячешься. Думки, братик, думки о том, о сём. Как там дочь? Как у вас дела? Что на завтра? Что на весну? Шурка. Он такой беспомощный — ребёнок. Собаки. Что приготовить? Что сделать? Постоянно о чём-то думаешь, беспокоишься. А как же иначе. Люди мы или кто? Думаешь, думаешь. Если не думать, тогда ты не человек. Тогда можно ни о чём не беспокоиться. Я вон, вся беспокойная. Сплошная. Точно мать наша.
— Ну да, точно, копия мать
— Ага. Вот, чем дольше живу, старею помаленьку..., тем всё больше на мать становлюсь похожа: её повадки, жесты, манеры. Ну, прямо один в один. Замечаешь?
— Есть такое. Конечно, замечаю.
— А ты, кстати, всё больше отца напоминаешь.
— Наверное. Яблоко от яблони…
— Ага. Хрен от хрена. И внешне тоже. А я на мать. Смотри на мои руки: копия матерны. Разглядываю свои пальцы, держу, словно мамину руку... — Белла замолчала, затянулась, глубоко — раз, другой, третий, ещё и ещё. Потушила. — Как можно не думать, не переживать? Ладно. Есть будешь?
— Дождёмся Дерсу с узлом, точнее с грибами, вместе и пообедаем. Думаю, аппетит у него разыграется не на шутку. Погуляй-ка по лесу — нагуляешь. Кстати, Белл, сходила бы с ним хоть раз. Тебе-то прогулки точно не помешают, не повредят.
— Ты что, братик! Куда мне! Я сдохну сразу. С моими габаритами только по лесу ходить. Зверей пугать? К соседям, к Симоновым, ты знаешь, в переулке, за поворотом — Шурка меня на машине подвозит. Не могу дойти.
— Белл! Триста метров. Бог с тобой. Тебе двигаться надо. Начинай ходить. Начинай с малого, начинай.
— Ой! Отстань. И ты туда же. Тот тоже — пошли, да пошли. Вам легко говорить, козлы вы горные, скакуны бздливые, ети вас туды-растуды. Не могу я: спина, ноги, колени, особенно колени, аж выворачивает, аж скручивает. Каждый шаг, как подвиг. Только так, мелкими перебежками: пробежала — села, пробежала — села. Что мне, стул с собой носить?
— Хорошая идея, а почему и нет. Начинай со стулом. Пусть Шурка носит, помогает поначалу. Белла, тренировать надо тело, иначе дальше только хуже будет. Как больные после травм расхаживаются? После долгого лежания. Потихоньку, шаг за шагом, день за днём.