– Не провоцируй меня звонить твоей бабушке.
– Да Коля!
– А что не так? Это единственный человек, которого ты боишься.
– Но уже не слушаюсь, как ты мог заметить.
Уж Коля-то заметил, просто ошибся и решил использовать старый рычаг давления. Старый и заржавевший.
– Хорошо. Этот месяц буду жить на старом месте. Потом перееду в съемную поскромнее или обратно в общагу. В крайнем случае у тебя поселюсь. – Тут Коля цокнул языком и помотал головой. – Мне однозначно надо проветрить мозги, но для начала я дождусь твоего супа, а пока ты им занимаешься, схожу в душ. Я так и не освежилась после того, как с меня вчера сошли семь потов.
Друг внимательно на меня посмотрел, вытер руки и пошел в коридор.
– Вот, держи, – сказал Коля и вытащил полотенце из большого пакета, набитого всякими тряпками.
– Что, и дурацких шуточек не будет? Типа «в душ и без меня?».
– Довыпендриваешься. Конфискую полотенце и оставлю без супа.
– Пардон-пардон. – Я беззащитно подняла руки вверх.
– Ты, возможно, заметила: ванная комната у меня единственная с отделкой, но двери здесь пока нет. Сейчас сооружу тебе занавеску, и плескайся тут, сколько твоей душе угодно.
Занавеской стала простынь, которую Коля привязал к торчащей над дверным проемом батарее.
– Вот еще футболка и шорты, чтобы ты смогла переодеться.
– Твои шорты даже с завязочками для меня слишком большие. Не беспокойся: эта футболка мне как платье, пусть и мини. Так что нормально.
Коля закатил глаза и ушел на кухню, а я спряталась за импровизированной дверью в ванную и начала стягивать с себя платье.
– Да хоть бы ты себе что-нибудь сломала и отдохнула месяц-другой.
– Что ты там бубнишь? – Из-за шуршания платья возле ушей я не расслышала слова друга.
– Говорю, что зря ты все-таки пошла в душ без меня.
– Наконец-то у тебя проснулось деградатское[2] чувство юмора, – сказала я и улыбнулась.
Платье и нижнее белье я положила на табуретку, которую принесла из спальни. Удивительно, что Коля не держался от меня на почтительном расстоянии, хотя моя одежда так провоняла потом. Даже носом не повел.
Душевой кабины у Коли нет, зато есть ванна. Стоя в ней, я держу душ одной рукой и моюсь другой.
Да, Коля вам не Паша, у которого в ванной куча бутылечков для ухода за собой. Здесь у нас только гель для душа, он же шампунь, он же мыло для интимной гигиены. Но даже это не портит удовольствие от душа. Господи, как прекрасно смыть с себя всю грязь этих дней!
Забавно. Когда я плакала в день расставания, то могла шифроваться благодаря снегу. Сейчас вот есть вода из душа. Только плакать мне не хочется. Всё, вот так вот быстро отболело. Я же… сильная. Да. Какой там «день расставания»! Это был день, когда меня бросили…
Ну вот. Это уже не только душ, это – слезы. Хорошо, что моих рыданий не слышно из-за шума воды, но я все равно стараюсь плакать тихо.
Ладно. Сколько уже времени прошло? Похоже, много. Надо потихоньку выбираться отсюда. Слезы не прекращаются, поэтому я не вижу, куда наступать.
– А-А-АГР!!!
Глава 4
Как несложно догадаться, мокрые ноги легко скользят по голому плиточному полу. Поскользнувшись в ванной, я не смогла ни за что зацепиться, вывалилась из нее и поскользнулась уже на полу. Надо было хоть грязное платье на пол бросить вместо полотенца, как делает бабушка, когда ходит в баню. В деревянном предбаннике, конечно, не поскользнешься, но зато не будешь наступать зимой на холодный пол.
Задним умом все мы – гении, а пока что мне просто адски больно. Господи, пожалуйста, пусть это не перелом. Только не перелом. Я не смогу без танцев. Не так долго. Не целую вечность.
Как же больно. Как. Же. Больно. Черт!
Коля пулей залетел в ванную. Резко отвернулся, одним злым движением сорвал простынь с батареи и прикрыл мою наготу. Мне было бы стыдно лежать здесь перед другом с оголенным телом, если бы не момент, тревожащий меня гораздо больше. ТАНЦЫ МОГУТ УЙТИ ИЗ МОЕЙ ЖИЗНИ.
Странно. В моей голове целый рой мыслей. Их много, как мошкары, когда выходишь в огород на ночь глядя. Образы-мошки мелькают перед глазами быстро, не успеваешь на чем-то сосредоточиться. Я понимаю, что Коля все делает молниеносно, но мне кажется, что секунды длятся вечность. И все-таки мысль про танцы – не мошка, а стервятник, который вцепился мне в плечи и распластал надо мной крылья, закрывая все видимое тенью.
Я не слышу, как Коля меня о чем-то спрашивает. Не слышу, что он говорит в трубку телефона. Вот, он вслепую надевает на меня свою безразмерную футболку. Закидывает себе сумку через плечо. Скручивает мои волосы в шишку и наматывает сверху полотенце. Укутывает меня в простыню, как младенчика, берет на руки и выносит из ванной, из квартиры, из подъезда.
2
И так тоже говорят (ну я, по крайней мере, говорю), когда хочется сказать о чем-то тупом и примитивном.