Несмотря на вмешательство окружных руководителей на востоке, укрепленные линии наконец пролегли от Восточной Пруссии вниз к границам Силезии. К концу августа Гудериан преуспел в том, что поднял сто батальонов с личным составом, ограниченно годным к службе, и обеспечил их двумя тысячами единиц полевого оружия из захваченных поставок, чтобы оборонять ключевые позиции.
Однако один-единственный приказ Гитлера лишил Гудериана всех его людей и большей части оружия. Они покатились на запад, когда фронт во Франции рухнул и осколки западных германских армий хлынули назад через германские границы. Все протесты Гудериана, все его предупреждения о восточной угрозе игнорировались.
Но даже тогда Гудериан не сдался. Он предложил Гитлеру в областях, над которыми нависла угроза, укомплектовать линии обороны местной милицией. Он не подозревал, что в уме Гитлера этот план соединялся с экспериментами Коха, пока, три дня спустя, Гитлер не объявил, что идея Гудериана относительно народной армии будет осуществлена не только на востоке, но и по всей Германии. А выполнение плана было отдано в руки Мартина Бормана, руководителя канцелярии нацистской партии.
Это было концом. Борман – глупая, примитивная, опасная тень Гитлера, неспособная к оценке политических или военных дел, непрерывно занятая распространением собственной власти и власти партии, – превратил народную армию в инструмент партийной пропаганды.
И теперь, в январе 1945 г., оборонительные линии на востоке, бесчисленные траншеи, западни для танков, щели для стрелков и оружия, над которыми трудились десятки и сотни тысяч человек, пустуют, засыпанные снегом.
16 декабря 1944 г. началось наступление Гитлера в Арденнах. К 22 декабря его провал стал очевидным. Гудериан пошел в штаб-квартиру фюрера рождественской ночью, чтобы потребовать немедленно передислоцировать на восток дивизии, которые больше не были необходимы на западе.
Но ум Гитлера все еще был прикован к Антверпену. Он утверждал, что инициатива по-прежнему в его руках. Он категорически заявил, что информация Гудериана о силе русских была явным измышлением.
Гудериан возвратился в свой штаб с пустыми руками. В это время он получил известие, что Будапешт захвачен русскими. По прибытии он нашел другое ждущее его донесение: по приказу из штаб-квартиры фюрера танковый корпус Гилле, сохраненный в резерве позади фронта Вислы, послали в Венгрию, чтобы возвратить иностранную столицу. Это была завершающая ошибка: резервы, которые он так мучительно копил, передавались другому фронту.
Гудериан, сдерживая ярость и отчаяние, возвратился в штаб-квартиру фюрера в новогоднюю ночь. Но Гитлер, так же как и на Рождество, отрицал угрозу с востока. Он не хотел признать, что ненавидевший его противник – Сталин располагал такими огромными силами. Гитлер повторил свое частое утверждение, что все, что Сталин мог собрать, были «очищенные русские отбросы» и «отверженная шваль, собранная по пути». Он кричал, что Гелену со всеми его донесениями место в сумасшедшем доме. Гитлер не заметил возражения Гудериана, что ему, Гудериану, место, видимо, в том же сумасшедшем доме, так как он разделяет взгляды Гелена.
Еще раз Гудериан потребовал курляндскую дивизию. Он показал вычисления своих транспортных специалистов, доказывающих, что передача, включая тяжелое оборудование, была полностью возможна. Гитлер отказал.
Тогда Гудериан возобновил борьбу за силы, которые стали доступными на западе. Но Гитлер еще не верил в свой провал в Арденнах. Он заявил, что на востоке он все еще имел земли, чтобы их проиграть, – но не на западе. Никакие аргументы не помогали. Не было никаких запасов для востока.