— Не бойся, Пакки не умер, — сказала Беатрис как ни в чём не бывало, точно прочитала мысли Субару. — Просто теперь ему пришлось принять свой истинный облик. Чтобы вернуться сюда, нужно время... Но времени-то у него как раз не так много, мнится мне.
Девочка поднялась и отряхнула полы юбки. Глядя на её упругие букли, Субару испытал облегчение, хотя это чувство совершенно не вязалось с происходящим. Раз она сказала, что дух жив и что он ещё вернётся сюда, так и будет.
— Ты хочешь что-то сказать, мнится мне, — произнесла Беатрис бесцветным голосом.
Какие чувства скрывались за этим голосом, Субару было невдомёк. Но ему в самом деле было что сказать.
— Убей меня.
Ему хотелось, чтобы его убили здесь и сейчас.
Всё опостылело. Все эти передряги вымотали его. Поэтому не осталось никакого желания жить. Смерть закончит страдания. Даже если после неё можно начать круг заново, он наверняка снова всё потеряет. В любом случае он был сыт этим миром по горло.
Эмилия мертва, Рем погибла. Все усилия оказались напрасны. Поэтому...
— Убей... меня...
Теперь его спасёт только смерть. Если она может выполнить хоть какую-то просьбу, пусть лучше положит конец его никчёмной жизни. Пусть растопчет его человеческое достоинство, убьёт чувства. Пускай превратит это жалкое, бестолковое, всеми брошенное существо в пепел. Пусть сотрёт его с лица земли. Эта девочка, что стоит напротив, обладает сверхъестественной силой, а значит, она сможет это сделать.
Коль скоро Беатрис не питала к нему симпатии, нет сомнений, она убьёт его жестоко, сообразно его прегрешениям, если только согласится это сделать. Всё равно глупец по имени Субару умирал уже девять раз, и ничего не изменилось. Так что десятая по счёту смерть станет хорошим поводом покончить со всем. Прекрасным моментом, чтобы убедиться, что он уже всем опротивел: и богам, и богиням, и ведьмам, и бесам. Поэтому...
— Убей меня... прямо здесь, — взмолился Субару с трупом Эмилии на руках.
Пусть всё кончится сейчас. Он хочет умереть, прижимая к себе тело Эмилии.
Субару всегда думал только о себе, потому-то всё и закончилось наихудшим образом. Он был упорен в своём эгоизме до последней минуты. Покрепче обняв Эмилию, он закрыл глаза в ожидании конца.
На некоторое время повисла тишина. Затем Беатрис внезапно нарушила молчание, обронив неясную фразу.
— А? — слабо, почти шёпотом прохрипел Субару. Из груди вырвался невольный вздох, юноша открыл глаза и посмотрел на девочку снизу вверх.
Беатрис стояла на прежнем месте и скорбно глядела на Субару. Обхватив своё тонкое тельце руками и покусывая дрожащие словно от холода губы, девочка произнесла поникшим голосом:
— Просить, чтобы я убила тебя... Слишком жестоко, мнится мне.
Субару перестал понимать, что происходит. Он несколько раз моргнул, но, когда посмотрел снова, лицо девочки по-прежнему было искажено гримасой скорби. Ещё никогда он не видел её такой подавленной.
Куда же подевалась её неприязнь к нему? Беатрис всегда относилась к Субару с прохладцей. Хотя она бывала к нему добра, потому что кое-что человеческое в ней всё же оставалось, Субару полагал, что в обычных обстоятельствах она способна быть крайне жестокой.
Субару допускал, что её, возможно, пришлось бы уговаривать исполнить просьбу, допускал, что она могла отказаться, при этом бросив на него презрительный взгляд и уколов едким замечанием.
— Ничего не понимаю... Я тебя совсем не понимаю!..
Субару и подумать не мог, что ему откажут в просьбе убить с таким печальным видом.
— Беатрис?..
— Я не стану исполнять ни одно из твоих пожеланий, мнится мне. Хочешь умереть, дело твоё. Можешь умирать так, как тебе заблагорассудится. Я в этом не участвую, мнится мне.
Беатрис отрицательно мотнула головой и закрыла глаза. Её лицо снова приняло безразличное выражение. Глаза девочки были наполнены слезами, но она сдержала их и направила ладонь в сторону Субару.
— Что ты... Что происходит?!
В тот же миг пространство вокруг исказилось, по нему пробежала трещина. «Должно быть, именно так начинается разрушение мира», — подумал Субару и покрепче прижал к себе бездыханное тело.
— Так или иначе, ты уже всё испортил, — сказала Беатрис, сверля его ледяным взглядом. — Тебе больше нельзя здесь находиться. По крайней мере, я смогу защитить хотя бы этот дом, мнится мне.
— О чём ты... Нет, Беатрис! Ты...
— Я тебе не Розвааль. Боль, муки, страдания, печаль, страх — я сыта ими по горло, пусть это всё и было ради обретения будущего.