– То есть он опасен?
– Считай, как хочешь, для меня господин Затейников обычен и, на удивление, непримечателен.
– А что за ситуация со смертью друга? Если знаете, можете рассказать?
– Если ты так жаждешь информации, расскажу. Но что мне взамен на это будет?
– Что хотите.
Она усмехнулась.
– Осторожнее разбрасывайся такими фразочками, малыш, мало ли я пожелаю расставания с дамой твоего сердца. Так уж и быть, ничего не возьму взамен, просто потому что ты меня забавляешь и развлекаешь.
Много лет назад, когда Затейников ещё работал у Гальгенов, он потерял лучшего друга-актёра. Фамилии не назову, ибо я сама без понятия, кем был этот человек, но эта смерть, вернее, самоубийство повлекло за собой ещё один ужасающий случай, что сильно подкосило и самого директора театра Гальгена, и Затейникова. С тех пор Затейников ходит седым и подавленным. Хоть он может показаться весёлым, на деле он до сих пор несёт траур по другу и оплакивает его смерть. Кажется, они были очень близки.
– Ясно... – Стюарт помолчал. – Вы до этого что-то сказали про моего компаньона.
– Да, про малыша Сэмюеля.
– А что с ним не так?
– М-м... Я не до конца могу его понять. Если ты чрезвычайно прост, он – сложный механизм. Расскажешь мне о нём?
– А что о нём говорить? Он – солнечный человек, всех поддерживает, всем дарит радость и тепло, очень наивный и ведёт себя, как ребёнок. Разве он сложен? Мне кажется, именно он совершенно прост.
– А мне кажется, внутри него сидит какое-то зло... Может, вся эта невинность и доброта – лишь маска, за которой скрывается... что-то страшное.
Стюарт метнул взгляд в сторону Сэмюеля, сидящего в обществе Петра и Табиба, и задумался. Чтобы такой человек, как Сэм, был зол? Он не поверит!
– А что скажете про тех, кто его сейчас окружает?
– Про малышей Петрушу и Табиба? М-м... Петруша, казалось бы, очень добрый и такой же открытый, как и ты, но на деле он немного сложен. Он одет в бирюзовый фрак, чей цвет ассоциируется с плавными волнами, также это цвет чистоты и невинности. У него зелёные глаза, что символизирует мир и покой. Всё прямо-таки кричит, что он спокойный и уравновешенный, однако из всего его образа выбиваются красная шляпа и красный галстук. Красный цвет говорит о вспыльчивости, что идёт в противовес зелёному и бирюзовому. Возможно, он действительно вспыльчив.
– Интересно... То есть вы считаете, что в нём тоже есть сгусток злобы?
– Думаю, есть, но сидит он глубоко у него в душе... А насчёт малыша Табиба... Он очень пугливый человек.
– Он? Пугливый?..
– Да, чрезмерно. Хоть он и кажется хладнокровным, закрытым и спокойным, как подобает доктору, на деле он по-детски невинен и открыт, о чём говорит доминирующий розовый цвет в его одежде. А вот синий, в его случае, играет роль страха. Конечно, страх принято изображать серым цветом, но синий, в некоторых случаях, перенимает эту роль. Да, бедный малыш очень пуглив, так что оберегайте его от лишнего стресса, ведь вы, кажется, хорошо поладили.
– Да, поладили, – он призадумался. – А что вы можете сказать о себе?
– В плане?
– В плане цветов и характера.
– Хм... У меня преобладает чёрный цвет... Хе-хе, правда, что я загадочная женщина? Не лукавь, я знаю ответ. Я кажусь тебе странной и непонятной, но я к этому привыкла. Мы с моим дорогим Адамом весьма запоминающиеся и эпатажные личности, чем мы очень гордимся. Про нас, обычно, не забывают... Ты ведь меня запомнишь, правда?
– Да, запомню.
– Хорошо, запомни меня, – она поставила бокал на стол. – Итак, если у тебя есть ещё вопросы, можешь смело задать их.
– Зачем вы мне всё это рассказали?
– Просто так. Мой любимый Адам уехал, мне стало скучно и захотелось поговорить с тобой, ведь ты у нас главный герой сей пьесы. Вернее, как ты считаешь.
– Да не считаю я себя главным героем! И, вообще, по словам господина Лонеро все мы – главные герои своих жизней, так что прошу вас прекратить так меня звать.
– Тише-тише, малыш, а то ты привлекаешь к себе излишнее внимание. Ну, тогда, ты более меня не держишь?
– Это вы меня держите, а не я вас.
– Я тебя уже отпустила. А ты меня отпустил?
– Да.
– Тогда всего хорошего тебе, малыш.
Она внезапно поцеловала свои два пальца и прижала их к его лбу. Стюарт смутился и нахмурился.
– Не делайте так.
В ответ Лебедина лишь хмыкнула, вспорхнула с места и удалилась прочь.
Позже Стюарт рассказал о своём разговоре с Грацозиной взволнованной и немного расстроенной Элле, уверив её в своей верности и любви. Женщина со спокойствием улыбнулась и одарила возлюбленного нежностью и заботой.
Глава 3.3. Окаолла и Черисская
Кайдерск, 23 января, 1043 год
Время 18:41
Гостиница «ТарТар»: комната Уика
Время близилось к семи.
Элла присела на постель, пока её возлюбленный наливал чай, и на вздохе выпалила:
– Я рассказала о тебе Марьям.
Стюарт замер, вперив в неё ожидающий взгляд. Элла продолжила:
– Она беспокоится за меня, но рада, что я нашла себе спутника жизни.
– Она не удивлена, что так быстро?
– Удивлена, но ничего на этот счёт не сказала. Она верит в то, что я не ошибаюсь в своих выборах, а в тебе я более чем уверена, потому что люблю тебя всем сердцем.
Стюарт оставил чай на столе, встал перед ней на одно колено и взял её ладонь в свои холодные.
– Дорогой, ты чего?
– Как же сильно я тебя люблю! – воскликнул он и прижался щекой к её колену, начав целовать её руки и радуясь тому, что может находиться рядом с той, которая растопила лёд на сердце и научила его любви. Истинной любви.
– Я тебя тоже очень люблю, но что за любвеобильность напала на тебя?
– Я и сам не знаю. Я просто... – он бросился к ней объятия и повалил её на постель, тенью нависнув над ней. – ...люблю тебя.
Элла густо покраснела, обняла его за шею руками и за талию ногами и втянула в долгий страстный поцелуй, вложив в него все свои пылкие чувства и прерываясь лишь на то, чтобы вдохнуть воздуха. Стюарт проскользнул ладонью под её ночное платье, поглаживая её мягкое бедро и не понимая того, что с ним происходило. Странный огонёк неожиданно и резко вспыхнул в его холодной груди, и тепло по венам добралось до всех его членов. Элла ощущала, как теплеют его некогда ледяные ладони, будто он только-только явился с мороза, как жар приливает к его тёмным щекам и как возгорается бешеным сердцебиением внутри него бушующая страсть.
Он смущённо коснулся костяшками пальцев её бюстгальтера, как бы вопрошая, можно ли ему продолжать. Она легко кивнула и снова горячо поцеловала его, попутно стягивая с него всю одежду.
– Я так тебя люблю, милый... – обжигала она шёпотом его шею. – Ты не представляешь, как сильно я тебя люблю...
– Элла...
Он покрывал влажными поцелуями всё её тело, начиная с шеи и заканчивая её мягкими крепкими белыми бёдрами. Как хотелось бесконечно ласкать это прелестное горячее тело! Хотелось целовать её, обнимать и ласкать, – в общем, делать всё, лишь бы слушать эти тихие кроткие стоны и томные вздохи...
Элла тоже не бездействовала, а в ответ одаривала возлюбленного лаской, игриво поглядывала на него, пока ласкала его возбуждённую плоть, и доводила неопытного юношу до сладострастной дрожи.
– Тебе приятно, милый? – ласково пролепетала она, целуя его в висок.
– Я, кажется, с ума сойду... Элла... Элла!
...
Тишину прорезал часовой механизм.