Возлюбленные лежали в объятиях. Разгорячённый Стюарт внимательно вслушивался в бешеный стук их сердец, считая удары, и прижимался к её тяжело вздымающейся груди.
Элла погладила его по голове и сказала:
– Знаешь, Марьям очень ревнует меня к тебе. Я пытаюсь уделять вам двоим одинаковое количество внимания, однако вы требуете ещё и ещё...
– Извини, если тебя это напрягает.
– Нет-нет, я наоборот рада быть с вами почти всё время! Вы самые дорогие люди для меня, и без вас двоих я чувствую себя ужасно одиноко. В последнее время даже засыпать в полной тишине не могу, так как ощущаю себя будто в гробу, поэтому тихонько включаю музыку на ночь.
– А ты, случаем, не слышишь по ночам скрежетание и механические звуки?
– Не слышу.
– Странно, что один я слышу этот металлический лязг... Может, у меня галлюцинации.
– Или ты перенервничал, – она поцеловала его в лобик. – Когда же твоя головушка перестанет так много думать?..
– Кажется, никогда.
Они погрузились в минутную тишину.
– Споёшь мне колыбельную?
Элла с удивлением взглянула на Стюарта, что пристально смотрел ей прямо в глаза. Он был очень похож на милого котёнка, который всё жмётся к маме и нежится в её объятиях.
– Колыбельную?
– Да. Я хочу слышать твоё пение не только на сцене, да и мне никогда не пели колыбельных.
– Если ты желаешь...
– Желаю.
Элла присела на кровати, уложив голову Стюарта себе на колени, прочистила горло и тихо запела первую колыбельную, что пришла ей на ум:
Крепко спи и помни, что ты не один,
И во сне увидишь танец балерин,
Что на сцене кружат и поют тебе:
«Крепко спи и помни о своей мечте».
Крепко спи и знай, что ты не один,
Пусть нас окружают бедствия лавин.
Я с тобою буду рядом навсегда,
Даже если нас разлучит проклятая гроза...
Стюарт закрыл глаза и хотел было погрузиться в чудный сон, нежась под ласками возлюбленной, как вдруг их прервал настойчивый стук в дверь. Элла испугалась и замолкла.
– Да чёрт возьми... – раздражённо прошептал скрипач, нахмурился и открыл дверь. – Кто?
– Стю! – воскликнул Сэмюель. Рядом с ним стояли Табиб и Пётр. – Стю, пошли с нами гулять!
– Вы время видели?
– Да, только восемь вечера. К ужину мы как раз вернёмся, – сказал Радов, рассмотрев и заложив за ухо сигарету. – Ну так что, ты с нами? Или ты уже пообещал своей дорогой Элле прогулку?
– У меня ведь нет выбора? – спросил на вздохе Уик.
– Не-а, – ухмыльнулся Такута. – Друзей на груди не меняют.
– Ладно, подождите меня на улице.
Уик захлопнул дверь и с досадой в лице вернулся к возлюбленной.
– Тебя зовут гулять?
– Да. Так не хочется никуда идти...
– Лучше погуляй и развейся, дорогой. Думаю, это тебе пойдёт на пользу. А я пойду к Марьям; наверное, она ещё не спит.
– Эх, Элла... – он уткнулся ей в плечо. – Если бы ты знала, как сильно я тебя люблю...
Окаолла улыбнулась, поднялась с кровати, вновь горячо поцеловала любимого и вышла из комнаты. Стюарт наспех переоделся, расчесал растрёпанные волосы, завязал их в неаккуратный (что было для него непривычно) хвост и вышел к друзьям. Табиб и Пётр рьяно о чём-то спорили, а бедняжка Сэмюель, думая, что они ругаются, пытался их утихомирить и «помирить».
– О, Стю! – разом воскликнули они и удивились потрёпанности приятеля.
– Что это с тобой? Выглядишь не прилизанным и помятым, – спросил озадаченный Пётр.
– Н-ничего, – со смущением отмахнулся скрипач.
– Tu as eu une pause romantique avec Ella?.. (фр.: Неужели у тебя была с Эллой романтическая пауза?..)
– Тщ!
– Что он сказал? – спросил не знающий иностранного Сэмюель.
– Ничего! – смутился Уик. – Лучше скажите, куда пойдём и зачем мы пойдём.
– Да мы хотим по центру погулять, развеяться! Идём!
Сэмюель схватил Стюарта за руку и уверенно зашагал вперёд.
Как и договаривались, друзья вернулись в гостиницу к девяти, поужинали и отправились на третий этаж. Сэмюель не пошёл с ними, ибо его за разговорами задержали охранники, и оставшаяся троица расположилась на диванах третьего этажа. Между тем за столом в коридоре играли в карты подруги Марьям Черисская и Элла Окаолла.
– Слушай, раз уж ты весь из себя красавец, – после очередного спора сказал Табиб Петру, пока Стюарт снова сидел в раздумьях, – тогда попробуй влюбить в себя девушку, что сидит с Эллой Стюарта.
– Охмурить блондинку? Легко!
Скрипач вздрогнул и удивлённо посмотрел на друзей, когда солист подплыл к подругам и присел рядом с Черисской.
– Ба! Дамы, в карты играете?
– Да, – сухо отрезала Марьям.
– Могу ли я присоединиться к столь прелестными леди?
– Нет.
Марьям отодвинулась от Петра и, заметив, как со второго этажа прибежали Сэмюель Лонеро и Ванзет Сидиропуло, с ласковой улыбкой обратилась к ним:
– Сэм, Ванзи, не хотите с нами в карты сыграть?
– В карты? Хотим! – воскликнул композитор, взял смущённого драматурга за руку и вместе с ним присел за стол.
Когда колоду перетасовали, они взяли карты в руки и влились в игру подруг, пока поражённый Пётр приходил в себя после столь резкого отказа, что сильно ударило по его самолюбию. Поняв, что проиграл Такуте, он вернулся на диваны и недовольно скрестил руки на груди.
– Ну что, не вышло? – усмехнулся доктор.
– Не смейся! Я могу охмурить кого угодно, но не всегда моя аура красавца-джентльмена работает.
– Несчастный джентльмен ты наш.
– Даже Сэмюель может влюбить в себя любую даму, – с усмешкой кольнул Стюарт, получив в ответ недовольное «Эй!» и вновь погрузился в раздумья. Ему всё ещё было тревожно из-за шума механизма, который он постоянно слышал, и из-за самого здания гостиницы. Сама гостиница изнутри была небольшой, но к чему это эпатажное готическое здание? Неужели на деле гостиница такая большая? Тогда почему они видят лишь её малую часть?..
– Третья победа! – самодовольно воскликнула Марьям. Элла ласково улыбнулась, а Сэм и Ванзет сосредоточенно продолжили игру. – Не удивлюсь, если вы оба проиграете в очередной раз! Мужчины, что с них взять.
Все мужчины на этаже многозначительно промолчали, а Элла что-то прошептала подруге на ухо.
– Да ладно, Элла, это же просто мужчины! Женщины всегда управляли и будут управлять мужчинами. И даже в патриархальное время все женщины правили мужчинами если не на улице, так дома, так что мои слова правдивы.
Вскоре Табиб и Пётр заняли курилку, Ванзет с Сэмюелем и Эллой отправился на нижние этажи, а Марьям, сверкая взором хладнокровных фиолетовых глаз, подошла к поднявшемуся с дивана Стюарту.
– Эй, ты! – окликнула она скрипача. Уик замер, удивлённо уставившись на неё. – Да, ты! Идём, я хочу тебе кое-что сказать.
И с этими словами она открыла дверь своего номера.
– Что?
– Идём, надо поговорить.
Она схватила его за руку и силой затащила в комнату, прижав удивлённого юношу к стене.
– Слушай, Ствард!
– Я Стюарт...
– Мне без разницы! Раз уж ты решил охмурить мою лучшую подругу, я хочу тебе сказать: не смей обижать Эллу! Понял?
– Я всё понимаю...
– Ты не понимаешь! Ей богу, мужчины! В общем, если ты хоть раз посмеешь обидеть Эллу и не дай бог она из-за тебя заплачет, то тебе конец! И не смотри на то, что я такая красивая, миниатюрная и аккуратная; если я разозлюсь, я могу стать грознее! Понял?
– Понял-понял...
– Нет, не понял! Поклянись на коленях, что никогда не посмеешь обидеть Эллу!
– Что?
– На колени!!
Стюарт не стал перечить и повиновался, из-за того, что пребывал в шоковом состоянии, но поняв, что он выглядит нелепо и странно, поднялся.
– Нет, это уже перебор!
– Нет, клянись мне в верности Элле! Иначе я тебе запрещаю с ней проводить время!