Но папа вечером назвал мне такую сумму, что на нее можно было купить велосипедную фабрику. И даже если бы у нас было столько, лорд Даррен сказал, что не собирается ее продавать, потому что это не по фэншую. И вообще он на полпути в столицу. Собирается лично извиняться в посольстве страны Мин.
Поэтому пришел я на место сбора у флаевского сарая унылый. Зато принес три старые шапки, которые студенты в разное время забыли в гардеробе. Мы не грабители, но лица скрыть стоило. Ди предложила замотать лица бинтами и сверху надеть шапки, чтобы не узнали по волосам, тогда мы будем внушать ужас. Ужас, взглянув на то, во что превратился Флай в бинтах и синей шапке с помпоном, я правда испытал. Он был похож на мумию лыжника-убийцы.
— Флай, — все же спросил я, — а не твой папа монтировал сигнализацию в поместье лорда Даррена?
Ну потому что тогда технически нам было бы легче, а морально труднее, а ещё мистера Флаэрти могли бы все же посадить. Оказалось, что нет, не он. Спецы из столицы приезжали. Мистер Флаэрти тогда даже немного обиделся и сказал, что он сделал бы лучше, а эти столичные новомодные штучки снимаются на раз.
Нам предстояло это проверить.
Мы дожидались темноты в том же сарае. Я надеялся, что сюда не сунется никто из младших Флаэрти, но зря. Дверь настойчиво заскрипела, и пришлось импровизировать.
Я выглянул из-за саней и, как мог, скорчил рожу. Шевелить частично укрытым бинтами лицом было трудно. На пороге застыл Киллиан Флаэрти и задумчиво уронил в пыль леденец на палочке. Но вместо того, чтобы с воплем убежать, спросил:
— Ты бабайка?
Я потрясенно молчал. Флай вздыхал. Ди кусала палец, чтобы не ржать.
— Ты бабайка! — увереннее заявил младший брат моего друга. — Брат говорил, что если я буду ходить сюда и трогать инструменты без него, ты меня унесешь!
На веснушчатом лице отразилась мечтательная улыбка.
— Завтра унесу! — рыкнул я. — А сейчас иди отсюда! А то передумаю!
Киллиан Флаэрти погрозил мне пальцем.
— Не забудь! Ты унесешь меня в деревню. Там завтра фестиваль меда, — и наконец, развернувшись, скрылся за дверью.
— Бабайка?! Он как вообще с магическими существами разговаривает, паршивец! — зашипел я в сторону Флая.
— Ты не магическое существо. Ты мой друг в двух нестерильных бинтах и самой идиотской на свете шапке. Куда мы завтра понесем Килли — придумаем после. У нас есть более важное дело.
— То есть — понесем?
— А ты что думал? Нельзя обманывать малышей, они перестают верить в сказки. Потом посмотрю, где этот фестиваль меда. Опять с утра не выспимся.
Я махнул рукой, дождался, пока Ди отсмеется, и мы отправились к поместью лорда Даррена, выбирая места потемнее, чтобы нас никто не увидел. На месте бабаек я бы рассказывал детям ужастики про Флаэрти.
Бобби мы не взяли. Он в разведке бесполезен.
Флай присмотрелся к ограде-решетке с узорами страны Мин и к посаженным вдоль нее деревьям с красноватыми листьями — по весне ярко-красными, летом они постепенно зеленели, оставаясь красными с черешка, а осенью золотились. Их лорд Даррен привез из страны Мин и нанял специального садовника ухаживать.
— Перелезем, — сообщил Флай. — Ложимся пока в засаду.
Он высмотрел точку на ограде, взял камешек и кинул туда. Ограда засветилась, и над поместьем понеслись звуки сирены. Я подпрыгнул:
— Флай, полиция приедет! Все четверо. И Дикки. И до утра будут разбираться.
— Не приедут. Это психология. Смотри.
За оградой замелькали фонарики, и послышались два переговаривающихся голоса, скорее ленивые, чем тревожные. Сирена отключилась, свет тоже. Еще через пять минут голоса притихли, и фонарики перестали мелькать.
Флай подождал минут пять и бросил второй камешек. Все повторилось.
Вы уже догадались, да? На четвертом камешке густой сонный голос раскатисто крикнул от ворот в дом:
— В девять утра вызываем ремонтников, Энн, а пока отключу. Черт знает что. Я говорил, дурная новомодная система. Лучше бы Флаэрти заказали.
Женский голос поддакивал. Скоро все снова затихло. Мы клевали носом в траву еще с четверть часа, и Флай сказал “пора”.