Прозвучал сигнал к атаке и Ганнон повёл в атаку свою армию. Вперёд вырвались слоны и своей массой раздавили строй мятежников. Но Спендий построил свои силы в две линии! В первой стояли ливийцы, находящиеся в гарнизонах Сицилии, во второй более опытные кельты, галлаты, иберийцы. Эта вторая линия, ровными рядами, без паники отступила на крутые склоны холмов, недоступных для атаки животных. Слоны, растаптывая пехоту Ливии, которая уже потеряла к тому времени строй и охоту к борьбе, начали преследование бегущих… Пехота карфагенян, тоже, подключилась к преследованию, а по полям и меж холмов, вслед за ней, понеслась конница…
…Солнце склонилось уже над самым горизонтом, быстро скрываясь за ним. Последние его лучи осветили поле сражения, где силы карфагенян сгоняли пленных ливийцев к ставке Ганнона. В самой ставке царствовала эйфория от добытой, так легко, победы. Собравшиеся военачальники поздравляли Ганнона с победой, над считавшимися опытными мятежниками Сицилии…
— Вот видишь, Ганнон? Все, что мы тебе говорили, оказалось правдой! — Сараф одобряюще улыбался Ганнону, — битва выиграна! Выиграна без особых усилий!
— Да, — не без гордыни, отвечал Ганнон, — но часть сил мятежников, укрылась на холмах! Мы даже не знаем их численность?
В его голосе чувствовалась некоторая озабоченность.
— Они не посмеют спуститься оттуда! Твои слоны навели на них такой страх?! Этот ужас, заставил остальных мятежников, поспешно, искать укрытия на скалах! — Сказал подошедший военачальник Ганнона, по имени Гурунт. — Ты, Великий стратег, Ганнон!
Эти слова отдались в сердце Ганнона эхом возрастающей гордыни за свою решительность, в принятии решения не дожидаться Гамилькара, и последовавшей вслед за этим быстрой победой. Мысль о том, что, теперь, не только его двоюродный брат Гамилькон Ганнон имеет лавры полководца, сладостно томилась в его груди! В которой, все более и более, усиливалась вера в свою собственную исключительность и предопределённость. Ганнон уже видел себя въезжающим в город Торговли, где его будут встречать все суффеты…
— Ганнон, нужно собрать как можно больше пленённой ливийской массы! Чтобы одним видом этого скопища, заткнуть рты Совету Пентархий! — оторвал его от сладостных видений… своими советами жрец Капитон, потирая руки от удовольствия.
Ганнон встрепенулся от его слов.
— Ты прав, Капитон! Гурунт! — обратился он к прибывшему чуть раннее военачальнику конницы, — собери туллы и пусть прочешут прилегающие холмы! Всех пленённых сюда! Мы соберём всех для праведного суда Карфагена!
— Постой стратег! Не время дробить силы! Враг стоит на высотах! Конница нам нужна здесь! Кто прикроет пехоту и слонов, в случае атаки мятежников? — Отреагировал на услышанное Афокл, грек из Мегар, командир пехоты.
— Ты, Афокл, как и все греки, предрасположен к излишней осторожности, которая в определённых случаях мешает, а в определённых помогает! В данном случае это мешает достигнутой победе! Наёмники деморализованы! И надо развивать достигнутый успех! А не отсиживаться в обороне! И не забывай, что после приезда сюда Гамилькара и ты, лишишься своего поста! — Капитон чувствовал, что может уже давать советы всем военачальникам, как и высказываться по различным поводам. Своим замечанием об отставке Афокла, он хотел переманить того на свою сторону.
Афокл, в недоумении, посмотрел на Ганнона и спросил:
— Я не понимаю, что здесь делают эти люди, Наместник?! Они, не имеют даже полномочий, находится здесь! А, что касается моей предполагаемой отставки, то я не держусь за свой пост! И с удовольствием уступлю его более опытному военачальнику! Мне нет никакого стыда, командовать тысячей, вместо десяти тысяч! Лишь бы враг упился своей кровью, вместо нашей!
Афокл, видя, что Ганнон, демонстративно, отвернулся от него, махнул рукой и ушёл с холма…
Между тем, к ставке приближались, и другие командиры… Холм наполнился поздравлениями Наместника и победным гомоном…столь приятным самому Ганнону.
Принесли вино, и оно заполнило разгорячённые головы, сладкой истомой восприятия мига победы, отодвинув в сторону переживания и осторожность. Армия, видя, что военачальники празднуют победу, сама предалась праздному времяпрепровождению, послав в соседние селения воинов за дешёвым вином…, разбивая бивуаки и готовясь к «весёлому» ночлегу. Никто и не подумал разбить настоящий лагерь.