Пока происходит это действие, с противоположной стороны деревни, появляется с десяток, вооружённых людей, идущих откуда-то пешком… Они выглядят утомлённо. Дневная жара, явно сказалась на их длительном путешествии. А, о том, что путешествие их довольно длительное, говорит слой пыли, лежащий на их лицах. Щиты воинов, перекинуты за спину, также, как и копья, которые закреплены к щитам. У копий, какие-то странные, тяжёлые, длинные наконечники, какими не пользуются в этих землях живущие на них ливийцы. Знающие и разбирающиеся в оружии люди, замечают у них, и тяжёлые мечи, весящие на перевязях, скреплённых с поясами… Галл, с удивлением смотрит на появившихся и что-то командует, своим людям… Те бросают возню с ливийцами, и окружают его в явной тревоге… не сводя глаз от тех, кто внезапно появился в деревне…
От десятка, внезапно появившихся воинов, не спеша, отделяется высокий и статный военный, с открытой головой, лет сорока. Его шлем, висевший на поясе, постукивает в такт его шагов, ударяясь о меч. Человек, совершенно бесстрашно, приближается к более многочисленному отряду, прибывшему в деревню раньше… На его пыльном лице, играет улыбка, он обращается к рослому галлу, без труда, распознав в нем старшего:
— Что здесь происходит? — спрашивает он, как ни странно, по-галльски, — набор местных аборигенов на принудительную службу?
— Для начала, скажите кто вы такие! Только потом, мы примем решение, говорить ли с вами или отправить вас всех в Аид! — реагирует галл, без тени приветливости.
— Тоже самое, я могу сказать и вам! Но, мне интересно, где вы хотите использовать этих богатырей? Уж, не в бою ли с дынями? — После этого замечания, позади воина раздаётся громкий смех, который подхватывают и в окружении самого галла. Галл, резко, оборачивается на смех, прекращая его среди своих подчинённых…
— …Или нет?! Вы будете использовать их в качестве носильщиков кувшинов с протухшим вином, так любимого вами! А после его употребления, эти черные носильщики могут выбросить и вас, и опустошённые кувшины, в кучу воловьего дерьма, освободившись от почётной воинской службы! — продолжал воин, под смех уже только своих спутников. — Ведь после употребления своего любимого напитка, вы, галлы, не можете не только сражаться, но и просто передвигаться! Вернее, можете, но только на четвереньках, наподобие тех свиней, кои лежат в жиже грязи!
Воин указал рукой на погруженных в жижу из грязи и дерьма крупных свиней. Смех, раздающийся за спиной говорившего превратился в хохот… Между тем, их старший, будто не замечая этого, на полном серьёзе, продолжал:
— Или вы планируете, чтобы эти водоносы встали за вас в первый ряд галльской турмы? Оставьте крестьян заниматься, тем, чем они привыкли заниматься! А сами, лучше, вспомните науку, что преподал вам Бренн, в своё время! Или вы уже не те? Превратились в жирных, упившихся боровов, подобных тем, что лежат, чвакая жвачкой из дерьма!..
Лицо галла, при произнесении этой тирады, претерпело несколько эволюций… Оно, сначала, вытянулось от удивления, потом покраснело от гнева, в конечном итоге позеленело от задохнувшейся в нём ненависти! Он, уже не имея сил терпеть слов говорящего, выкрикнул:
— Ну, сейчас, мы узнаем, кто из нас будет как свинья, валяться в грязи! Бей их!
Весь его отряд схватился за оружие, но раздавшийся голос насмехающегося, предложил иное:
— Постой, галл! Я, предлагаю тебе решить этот спор по старому обычаю наёмников! В честном поединке! Или у вас, галлов, свои обычаи? — этот вопрос, заданный с откровенной издёвкой, поставил старшего галла в крайне неловкое положение. Задумавшись, он, сообразив, что отвергнув этот вызов, он, тем самым, заслужит упрёки своих подчинённых и выкажет этим свою трусость. И именно этот вывод, заставил галла произнести следующие:
— Ну ладно. Только не надейся за своё ехидство на моё снисхождение!
С этими словами, он обнажил свой длинный галльский меч и, взяв в руки ромбовидный шестиугольный щит, двинулся на «ехидного» противника.
Его противник, перетащив со спины круглый щит, обнажил свой меч, испанской формы. Шлем он не надел, передав его одному из своих спутников. Это действие ещё больше распалило галла, внушив ему мысль, что им пренебрегают… и подчеркивают, таким образом, что совсем не чувствуют опасности от его скорой атаки. Галл, разъярившись от этих выводов и издав короткий, горловой звук, бросился на врага — в атаку. Его меч со свистом, в коротком замахе, полетел в голову противника. Но, когда он достиг предполагаемого места нахождения головы противника и должен был рассечь того самого противника, ехидного врага там не оказалось. Галл обернулся влево и увидел там, сместившегося туда, ловкого противника. Он снова провёл свою убийственную атаку! И снова все повторилось… Противник галла уходил от ударов с лёгкостью ускользающей тени. Наконец, галл выдохся и отступил на два шага, чтобы отдышаться. Его переполняла злость… Отдышавшись с минуту, галл решил поменять тактику и начал атаку с изменением своих действий. Теперь он атаковал противника на разных уровнях. Но его меч, все время парировался мечом противника, причём на лице противника галла сияла широкая, не злая улыбка и он, не пытался атаковать, как бы играя в издевательство, над беспомощностью «визави», выставляя его на всеобщее посмешище. Галл был уже готов на все, лишь бы прекратить это издевательство, в которое превратился поединок. Он снова встал в нерешительности и уже отяжелённый своею усталостью, а его лицо выражало дикою тоску бессилия…