— Клянешься ли ты, Лекс Аспидов, Альфа рода, — голос Степана окреп, в нем появились металлические нотки фанатизма, — хранить верность Виолетте Аспидовой, как хранишь верность источнику силы твоей? Быть ей щитом и мечом, плотью от плоти ее души, в горе и в радости, которые суть испытания Аспида? Клянешься ли положить жизнь свою за род, что вы создадите, и волю свою подчинить воле Великого Змея?
Я смотрел в сияющие, влажные от слез глаза Виолетты. В ее взгляде читалась безоговорочная вера в мои клятвы. Я взял ее руки в свои. Они были горячими и дрожали.
— Клянусь, — произнес я. Голос звучал ровно, гулко под сводами. Но внутри все сжималось. Клянусь играть свою роль.
— Клянешься ли ты, Виолетта Аспидова, Пятая Старшая Дочь, — Степан обратился к ней, — хранить верность Лексу Аспидову, как хранишь верность крови своей? Быть ему опорой и вдохновением, тенью и светом, принимать волю его как волю Аспида? Клянешься ли отдать жизнь за плод союза вашего и преклонить колени перед мудростью Вечного Змея?
— КЛЯНУСЬ! — вырвалось у Виолетты, громко, страстно, срываясь на счастливый всхлип. Ее пальцы впились в мои руки. Казалось, она вот-вот упадет от переполнявших ее чувств. — Клянусь кровью своей, клянусь силой Аспида! Навеки! Навеки его, навеки рода!
Степан сделал глубокий вдох, его лицо под митрой побледнело еще сильнее.
— Бог Аспид, внемли! — воззвал он к темным сводам, где, казалось, витала незримая тень божества. — Свяжи крови их! Прими клятвы! Дай силу союзу! По воле твоей, да свершится!
Он замолк. В храме повисла тишина, напряженная, как тетива лука. Даже похотливые взгляды охотниц и хабаровцев на мгновение отвлеклись. Все ждали.
— Обменяйтесь знаками верности, — прошептал Степан, указывая взглядом на наши соединенные руки.
Виолетта первой протянула свою руку, ладонью вверх. Ее глаза сияли. Я положил свою ладонь поверх ее. Кожа к коже. Ее — горячая, моя — холодная. Перстень Рода жгло место соприкосновения. Потом я протянул свою руку, и она накрыла ее своей маленькой, сильной ладонью. Ее пальцы сжались.
— Теперь… — Степан сглотнул, — …скрепите союз поцелуем. Перед лицом Аспида и рода.
Виолетта взметнула вуаль. Ее лицо, заплаканное и сияющее, было прекрасно своей искренней, безумной радостью. Она потянулась ко мне, закрыв глаза. Ее губы, мягкие, чуть влажные от слез, дрожали в ожидании. Я наклонился. Запах ее духов — цветочный, но с горьковатой ноткой яда — ударил в нос. Я коснулся ее губ своими. Поцелуй был нежным, формальным, но Виолетта впилась в него со страстью голодного зверька, ее руки обвили мою шею, прижимаясь всем телом. Ее слезы смешались на наших щеках. В храме грянули аплодисменты. Не радостные, а тяжелые, гулкие, как удары молота о наковальню. Гости встали. Хабаровцы свистели и улюлюкали похабно. Охотницы Кассандры визжали от восторга. Амалия хлопала с ледяной вежливостью. Аманда закатила глаза. Элира что-то недовольно пробормотала на немецком. Вишнев хлопал своей жирной ладонью по колену, его смех гремел громко и фальшиво.
Мы разъединились. Виолетта смотрела на меня, задыхаясь, ее губы расплылись в блаженной улыбке. Она была на вершине счастья. А я… я чувствовал лишь солоноватый привкус ее слез на губах и ледяной камень страха в груди. Но…черт побери…я был счастлив…и…я знал, что мне нужно делать…знал, что должен сделать. И пусть Аспид. И пусть небеса будут мне свидетелями…я…и есть сам АСПИД! И все они должны увидеть, услышать мой зов…понять…что иначе нельзя…иначе…мы падем…нужна рука…сильная…сука!…мне страшно…но…я уже умер. В ином мире. Мой мир уничтожен. Боги дали мне новый шанс. Аспид дал шанс на идеальную жизнь, но хоть и странную, полную опасностей. Но…твою мать…каким-то боком я полюбил своих девочек. Полюбил их странности. Полюбил весь этот съехавший с катушек матриархат. И даже этого язвительного Аспида!
Я повернулся к замершему залу. Поднял руку. Облаченную в черный бархат, с Перстнем, пылающим рубиновым адом.
Тишина стала абсолютной. Даже дыхание замерло.
— Друзья! Гости! — мой голос ударил по сводам, чистый и холодный, как клинок. Не громкий. Несущий смерть. — Спасибо, что пришли. Вы — свидетели не просто союза. Вы видите рождение Дома Аспидовых заново. Процветание!
Я видел, как напряглись спины хабаровцев. Как у сестер загорелись глаза. Виолетта прижалась ко мне сильнее, ее пальцы впились в рукав.