Pridannikoff Т. A Cruel Illusion: Russian Fascism in Queensland during World War II.
University of Queensland B. A. (honours) Thesis, Department of History. 1998. Saunders K, Taylor H. The Enemy Within? The Process of Internment of Enemy Aliens in Queensland 193945 / / Australian Journal of Politics and History. 1988. Vol. 34. № 1.
Saunders K. «Inspired by Patriotic Hysteria?» Internment Policy towards Enemy Aliens in Australia during the Second World War / / Minorities in Wartime: National and Racial Groupings in Europe, North America and Australia during the Two World Wars. Ed. by P.Panayi. Oxford: Berg, 1993.
Saunders K. Nazis abroad? Internment in Brisbane in the Second World War // Brisbane: The ethnic presence since the 1850s. Ed. by R. Fisher and B. Shaw. Brisbane: Brisbane History Group, 1993.
Stephan J. J. The Russian Fascists: Tragedy and Farce in Exile 1925-1945. London: Hamish Hamilton, 1978.
Wittlin J. Sorrow and Grandeur of Exile / / Polish Review. 1957. Vol. 2. Spring-Summer.
Zakrjevsky G. History of St. Nicholas Russian Orthodox Cathedral in Brisbane, Australia: 1923-1993. Brisbane: Merino Lithographies, 1997.
М.Н. Мосейкина ФАШИЗМ И КОЛЛАБОРАЦИОНИЗМ В РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ В ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКЕ (1920-1950-е гг.)
История русской эмиграции в странах Латинской Америки является составной частью истории Русского зарубежья. После 1917 г., писал М.В. Вишняк, «с возникновением советской власти появилась вновь русская политическая эмиграция».[413] Вместе с нею в 1920-1930-е гг. на латиноамериканский континент были привнесены, с одной стороны, национальные идеи, русская символика, менталитет, с другой – дух политической борьбы и сопровождавшее ее деление по политическим взглядам и партийно-политической принадлежности.
Применительно к анализу иммиграционной ситуации в латиноамериканских странах следует учесть, что к началу XX В. там проживала значительная по численности славянская диаспора, главным образом трудовая эмиграция. Появление на континенте представителей Белого движения значительно расширило спектр политических интересов российских переселенцев: от коммунистических и анархо-синдикалистских до монархических, национал-патриотических и откровенно профашистских.
Уже в 1920-е гг. в Русском зарубежье обозначилось политическое размежевание по вопросам фашизма и войны. И кроме политических пристрастий, как справедливо отмечал В.В. Комин, определенное значение имела конкретная обстановка в той или иной стране эмигрантского рассеяния.[414] Страны Латинской Америки к тому времени стали объектами экономической экспансии Германии. Основная часть германских капиталовложений направлялась в сферу торговли, сельского хозяйства (германские фирмы располагали крупными сахарными, хлопковыми, кофейными, банановыми плантациями, например в Гватемале, Коста-Рике, Колумбии) и в отраслях добывающей промышленности, прежде всего Аргентины, Бразилии, Чили и Колумбии. Это согласовывалось с общей целью Германии удержать континент в качестве аграрно-сырьевого придатка. С начала 1930-х гг. наблюдалась заметная тенденция увеличения германских инвестиций в Латинской Америке. Примерно 3/4 общей суммы капиталовложений Германии в Латинской Америке приходилось на крупнейшие страны континента – Аргентину и Бразилию. При этом в Аргентине сосредоточилось более половины общей суммы германских капиталовложений. Это объяснялось факторами экономического, политического и военного характера (широкая взаимная торговля, крупные немецкие поселения, германское влияние в армии, прогитлеровская политика правящих кругов Аргентины и т. д.).[415] Созданные там многочисленные отделения германских гроссбанков стали важными опорными пунктами нацистов накануне Второй мировой войны.
Кроме того, в Латинской Америке нацистская Германия располагала обширной сетью средств массовой информации и пропаганды (газеты, информационные материалы посольств, радиопропаганда, кинопродукция, субсидирование местных профашистских газет и проч.). Активная борьба велась за умы подрастающего поколения через сеть немецких школ, церковь, подпавшую в ряде регионов, особенно в Бразилии, под влияние нацистов с густой сетью церковных организаций, религиозных школ, подчиненных немецкому ордену францисканцев. В начале 1930-х гг., еще до прихода Гитлера к власти, на континенте появились отделения Национал-социалистической рабочей партии Германии. В Аргентине, которая поддерживала отношения с Германией вплоть до 1944 г. и была основным координирующим центром нацистов в Латинской Америке, только в Буэнос-Айресе действовало 400 ячеек нацистов, в Бразилии – 87, в Чили – 75 местных групп, несколько десятков отделений – в Уругвае. В Центральной Америке (Эквадор, Мексика) влияние нацистов было слабее, чем в Южной, что связано с доминирующим влиянием США.[416] Своего рода «пятой колонной» нацистов в этих странах выступали зарубежные фашистские и полуфашистские организации, прежде всего «испанская фаланга», действовавшие в 17 странах континента, а также различные клубы и ассоциации итальянцев и японцев, общая численность которых на континенте достигала примерно 3 млн. человек (в основном в Аргентине).[417]
В 1930-1940-е гг. в Аргентине (при президентах X.Ф. Урибуру и X.Д. Пероне) и Бразилии (времени президента Ж. Варгаса) установились националистические военные режимы. Идеи национализма, сильной государственной власти, корпоративизма и антикоммунизма они заимствовали у итальянского фашизма и германского нацизма. Поэтому не случайно нацисты с приближением краха Третьего рейха рассматривали Латинскую Америку как самое надежное место хранения своего капитала и собственное убежище. Именно там нашли приют М. Бор-ман, И. Менгеле (главный врач концлагеря Освенцим), Франц П. Штангль (комендант концлагерей смерти в Треблинке), А. Эйхман (оберштурмбанфюрер СС) и др. По некоторым данным, там скрывалось до 16 тыс. военных преступников нацистов.[418]
Для русской эмиграции межвоенного периода был характерен широкий диапазон политических пристрастий и форм политической деятельности, хотя политика волновала лишь незначительную часть интеллигенции и бывшего офицерства. Это справедливо и для русской диаспоры в Латинской Америке, где политическая жизнь русской эмиграции была менее активна по сравнению с главными центрами русского рассеяния и действовали в основном филиалы и отделения основных политических организаций Русского зарубежья в Западной Европе и Азии.
В 1920-1930-е гг. в армейской среде сильны были монархические настроения. Организации монархического толка, ставившие целью сохранить офицерские кадры Белой армии, поддерживать их военные знания для будущей борьбы с советской властью, были представлены отделением Русского общевоинского союза (РОВС) в Латинской Америке (глава – бывший полковник Генштаба А.В. Кушелевский) и местным отделением кавалерии и конной артиллерии РОВС, отделами Русского национального союза участников войны (РНСУВ). Часть офицеров участвовала в движениях младороссов (уполномоченный представитель в странах Латинской Америки – В. Рюминский), русского фашизма и других, мечтавших видеть Россию государством подобным Италии Муссолини либо гитлеровской Германии.
С зарождением русского фашизма его сторонники появились и в Латинской Америке. При этом русская эмиграция пережила там влияние и дальневосточного, и американского вариантов русского фашизма, причем в большей степени последнего в силу географической близости. Первые эмигрантские организации фашистского толка появились во второй половине 1920-х гг., вслед за организационным оформлением в 1925 г. фашистского движения в Харбине и созданием там Русской фашистской организации (РФО). Первую фашистскую группу образовали в Аргентине Г.Ф. Баширов (сын саратовского хлебного миллионера), который одновременно стал издателем и редактором газеты «Русь», и Воронцов-Вельяминов. Другую группу создал В.В. Шапкин – бывший министр Донского правительства и полковник Донской армии генерала П.Н. Краснова.
413