11.
На обед хозяйка приготовила обыкновенный несладкий картофель с мясом и луком, залитый в сковороде взбитым яйцом и сыром, так что образовалась румяная и соленая корочка. К нему "эскортом" шли: обыкновеннейший домашний пирог с зимними яблоками, домашний козий сыр, копченый окорок, салат из первой зелени и съедобных лесных кореньев, горячий чай с добавлением сушеных ягод.
Береникс постеснялся признаться, что он полноправный да ещё и говорящий спутник Гоши и Ричарда, поэтому хозяин вынес ему еду и питье во двор, в глиняной миске. Берениксу достался вместо картошки мясной салат с рубленными вареными овощами и чистая вода, чему пёс только обрадовался. А вот панголин в кармане куртки притворялся, будто его и нет. Возможно, снова впал в спячку, а возможно не хотел обсуждать сейчас вопрос своего обеда, даже если проголодался, не желая показываться на глаза никому кроме рыцаря.
После обеда хозяйка, довольная помощью, предложила гостям отдых на сеновале. Забравшись под крышу дровяного сарая, где сложены остатки зимнего запаса сена, они растянулись в мягкой сухой траве, глядя сквозь открытую дверь на ясное голубое небо и верхушки дальних деревьев. Береникс устроился возле самой двери, почти на голых досках, зато в ярком квадрате солнца.
— Странствовать, оказывается, не так уж трудно, если знать правила, — Гоша весело подпрыгивал и нырял с разгону в мягкую горку сена: — Но мы ведь не останемся здесь на ночь, правда, Ди… Прости, не останемся? Она ведь найдет тебе ещё гору всякой работы, а я так мечтал посидеть ночью у костра, как настоящий вольный бродяга.
— Я тоже, — Ричард смотрел в небо, заложив руки за голову. Веки его тяжелели и наконец закрылись: — Но хотя бы полчасика полежать здесь, тоже не против. Если засну, пожалуйста, разбуди, когда надоест ждать. Разумеется, пока будет ещё светло.
— Хорошо…
Услышав крошечную напряженную паузу в этом ответе, странник усмехнулся, не открывая глаз.
— Жаль, не могу запретить обзывать меня так даже мысленно.
— Неужели настолько явственно слышно? — недоверчиво спросил Гоша.
Рыцарь только глубоко обреченно вздохнул.
12. Погоня за тенью
Трое путешественников снова шли по бесконечной дороге вдоль леса. Когда пыль над краем горизонта зазолотилась, проселочная тропинка через поля и луга сменилась широкой проезжей дорогой, прорубленной в лесу. На первой развилке Гоша остановился.
"Куда?"
Более подробного указателя направлений, чем чугунная стрела, приколоченная к столбику и указывающая на Город, нет. А вариантов пути от развилки три, разумеется, если они не собирались вернуться.
"Куда?" — мысленно посоветовался с панголином Ричард.
"Я знаю лишь, где нужно оказаться мне, но пути к цели выбирать вам. Доверяю вашему опыту странника".
— Куда бы сам пошел, без меня? — спросил Ричард.
Береникс тут же предложил обратить внимание хоть на какое-то указание и идти к Городу. Но Гоша пожал плечами, сказав, что не знает, какой путь он бы выбрал. А как в таких случаях полагается действовать настоящему страннику? У них, говорят, есть чувство дороги. Как его в себе развить или услышать?
— Если не знаешь, куда свернуть, и ничего тебя никуда не зовет, иди прямо, — легко посоветовал рыцарь.
Гоша сосредоточенно прислушался, представив, что пойдет направо, куда указывают стрела и солнце. Или свернет влево… но эта дорожка вела к востоку, она сейчас самая темная. Поэтому мальчик жестом выразил равенство и не особенную привлекательность для себя новых возможностей и пошел вперед, словно никакого перекрестка и нет.
Береникс с облегчением потрусил за хозяином, уверенный, что тот не мог выбрать неверный путь. Ричард шел следом, даже не заглядывая в повороты. По своей воле он бы тоже выбрал наиболее прямой путь. Ему совершенно всё равно, куда идти, поэтому хотелось, чтобы дорога не требовала выбора, а всё бежала и бежала вперед, ведя его куда-то по своему усмотрению.
Скоро широкая просека, ведущая к югу, свернула на юго-запад и стала подниматься. Линия горизонта приблизилась и поднялась пологой, но внушительной горкой, сверху облитой золотой медовой глазурью. Показалось, что впереди на самом верху мелькнула темная полоска, словно кто-то только что перевалил гребень, а его длинная предвечерняя тень ещё не успела скрыться.