За очередным поворотом реки показалась глубоко вдающаяся в воду узкая песчаная коса, заметно осложняющая дальнейший проход драккаров. На вопросительный взгляд Олафа кормчий Торвальд с сомнением пожал плечами – нужно замерять глубину, смотреть на месте… С другой стороны, к косе примыкает большой участок отлогого, также песчаного берега, лишь справа заросшего густом камышом. Там, кстати, все еще заметна легкая рябь и круги на воде – не иначе щука карася гоняет… Место для привала – лучше не придумаешь! Можно и рыбы половить, и искупаться в достаточно прогревшейся воде – а главное, набрать валежника в растущем вблизи лесу и приготовить горячей пищи. Запас приевшегося вяленого или копченого мяса, а также сушеной рыбы (и подсохшего до каменного состояния пахучего овечьего сыра!) итак уже подходит к концу. Да и фруктово-ягодные сборы, в обязательном порядке присутствующие в пище данов (в основном сушеные) также кончаются… А ведь последние надежно берегут мореходов от всяких гадких болезней – например, когда из-за дальности плавания начинают шататься и выпадать зубы!
Так что… Раз уж все равно придется причалить к берегу – глупо не использовать все возможности столь роскошного для привала места. Сварить кашу из захваченных у славян круп, попробовать половить сетями свежей рыбы – а в лесу, помимо валежника, собрать хоть немного орехов, ягод и дикорастущих яблок… Быть может, удастся даже подстрелить какую живность или птицу – все пойдет на стол славящихся своей прожорливостью северян!
Что же – так даны и поступили. С десяток бывалых охотников отправились в лес – посмотреть, вдруг попадется свежая дичь? Еще три десятка воинов отправились собирать валежник; остальные, вытащив драккары на берег, устало рухнули на песок, ожидая, когда вернутся их соратники с пищей для костра… Лишь кормчие во главе с ярлом отправились замерять глубину оставшейся протоки – да самые деятельные рыболовы двинулись к воде с сетями…
Не так и много прождали даны – уже вскоре вернулись молодые дренги с охапками валежника и небольшим количеством знакомых им, съедобных грибов. Ягод и орехов им не встретилось – но, быть может, что-то соберут охотники, рискнувшие углубиться в чащу? Впрочем, не дожидаясь дичи, с реки вернулись рыболовы – пусть не с полными сетями рыбы, но есть же улов, есть! Бьется в сетях пара крупных щук – да несколько десятков лещей, язей и налимов.
Уже вскоре даны разожгли костры, установив на самодельные треноги котелки с крупой, залитой родниковой водой. А выпотрошенную и промытую в реке рыбу насадили на небольшие колышки, воткнув те в рыхлый песок под наклоном к огню. Так она хорошо прожарится и чуть подкоптится, пока варится походная каша…
Над чащей густо взлетели птицы – да из глубины леса раздался отдаленный возглас: не иначе охотники-даны все же добыли свежего мяса! Заодно потревожив птиц… Впрочем, ярл Олаф был настолько увлечен промерами протоки, что не обратил на птиц и далекие звуки ровным счетом никакого внимания. Как и его хирдманы, не особо-то и знакомые с лесом – зато довольно развалившиеся у костров: наконец-то горячая пища! Да и свежая, печеная на огне рыбка будет весьма кстати.
Хотя молодые, особенно голодные воины все же косятся в сторону чащи – когда уже появятся охотники?! Каша не будет долго вариться – а ведь как хорошо покрошить в нее хоть немного свежего мяса! Вяленое и копченое вынужденно берегут… Да и вообще – неужто не понимают ловчие, что бесконечно охотиться в незнакомых славянских лесах им никто не даст? Не успеют поесть горячего – их проблема, вечно голодные дренги выскоблят котелки до самого дна! А там уже придет время и драккары в воду спускать…
На хорошем огне вода закипела быстро – а там уже и славянская полба разварилась практически до полной готовности. Взгляды данов, обращенные в сторону смешанного леса (прикрытого понизу довольно густым подлеском), стали откровенно раздраженными и разочарованными… Но вот, вот какое-то движение показалось среди деревьев!
Молодой дренг Ульф Толстая кишка счастливо оскалился, пытаясь поймать ноздрями запах свежей, парной крови – крови добытой охотниками дичи. И невольно ему вспомнился запах крови из свежей раны славянского мальчишки, пытавшегося встать на пути дана – и защитить от насилия свою мать… Щенок, тяжело раненый гафлаком в бок, все никак не хотел умирать; пришлось убить и обезумевшую мать – еще довольно молодую и симпатичную бабу, вдруг бросившуюся на Ульфа…
Неприятное дренгу воспоминание (ну еще бы, он так рассчитывал впервые овладеть женщиной!) не успело развеяться, как вдруг раздался странный гул – шмель летит что ли? Но шмеля «Толстая кишка» не увидел, как не смог разобрать и смазанного движения чего-то быстро промелькнувшего… И лишь почуяв острое, болезненное жжение в груди, да скосив глаза на оперенное древко стрелы (плотно вошедшей в ничем не защищенную плоть дренга), Ульф осознал, что гул шмелиного полета издавало оперение стрелы. И не одной – а двух или даже трех десятков стрел, обрушившихся из чащи на стоянку данов!