Первый раз... Как он впервые догадался, понял всё про меня, про себя. Про нас? Интересно было наблюдать. Он тогда вытирал стол после завтрака. У меня выходной, у него... не знаю, что там у него было, но он тоже никуда не спешил. После еды я люблю поваляться немного. Лежу на диване (нечто ободранное с ржавыми пружинами, что ещё может пока так называться), смотрю на его спину, на двигающуюся руку с тряпкой. Слушком уж долго он трёт. Чувствует мой вгрызающийся взгляд? Наконец, остановился. Выпрямился, потом снова опустил плечи, вздохнул. Лица не вижу, но нутром чую – пора! Сам я готов давно. Подхожу к нему сзади. Близко. Не касаюсь. Волосы на его голове чуть шевелятся от моего дыхания. Руки – в кулаки... так и сломал бы его, скрутил, если бы позволил себе сейчас дотронуться до него, сожрал бы, не задумываясь вместе с каждым шейным позвонком, уже давно разобранными на атомы моими глазами. Измозолил, до дыр изглядел всего, пока он покорно склонившись, сажал что-то в своём огороде. Так и заглотил бы прямо с кроваво-чёрным отбитым ногтем на большом пальце (вчера уронил лом себе на ногу, селянин, бл*ядь, косорукий), с этими прозрачными дырами вместо нормальных человеческих глаз, что вытравили и сожрали мне всё нутро, затянули моё звенящее от постоянной дрочки тело, затянули в себя по самые яйца. Не вырваться! Остаётся только глубже, чтобы ещё жарче, ещё больнее...
– Антон, сколько тебе лет-то? – устало как-то. Смирился?..
Его затылок – перед моими губами, туда и вбиваю своё, чётко:
– Двадцать три. Ты думаешь, я не смогу вы*ебать тебя как следует в твои тридцать? больше?..
Вздрагивает... А ты, идиот, как думал?
– Антон, ты – мальчик совсем. Я же... Мы с тобой... Не надо всего этого... – смешался мой блаженный, замолчал, опустил голову.
– Что-то ты разговорился сегодня. Разница в возрасте? Да пох*ю! – смотрю в шею, в самый-самый позвонок. Вот он. Какой на вкус?.. рот наполняется слюной. Нельзя. Пока. Ещё чуть... переждать... как бы не покалечить ненароком.
Молчит. Не уходит, а я ведь не держу его. Будто ждёт чего-то Лера-Валера.
– Ты хоть понимаешь... – снова пытается, настойчивый какой... Или – слишком джентльмен, бл*дь.
"Мимо, мимо, Лера-Валера, ты и сам уже понял, что тебе не удастся соскочить..."
***
"...А зачем тебе, милок, Валерочка?...
...Валерочку я помню ещё во-о-от таким вот. Он всегда был хорошим, воспитанным мальчиком, ласковым. Родители вежливые такие... порода – одно слово, её издали всегда видать. Вы, молодые, сейчас и слова-то такого не знаете. Э-э-эх...
Андрей Андреич, земля ему пухом, серьёзный был человек, рукастый, бывало всё что-то по хозяйству, всё мастерит что-то. Может, помнишь его? Ну что... побивал Валерочку, не без этого. Уж очень мальчонка его боялся – уважал, значит. А уж любил как!.. Помню, малышом был, а уже замирал, как видел, что папа его с работы идёт – с лисапеда своего трёхколёсного слезет и ждёт, пока подойдёт к нему и погладит по голове. Скуп был на ласку, никак военный бывший. А Валерочка смотрит снизу на него, за ногу обнимет, прижмётся всем тельцем, не дышит. Глазищи большущие... и как ловит отцову руку, подставляется, словно Мурка моя... Ласковая кошка была, славная, да вот собаки разорвали... Что, милок? Да-да, я и говорю...
...Ларочка, мать Валерочкина, значит... как по отчеству и не упомню, царствие ей небесное, всё, бывало, пропадала на собраниях каких-то, раньше ужина её и не ждали. Весёлая была женщина, а уж какая красивая. Валерочка весь в неё пошёл: и волос светлый, и личико точёное, что иконы писать. Смотрю на него и впрямь, словно Ларочку вижу, страдалицу, прости ей грехи, Господи. Что сказать, хорошая семья... Домострой, он ведь как... он ведь для людей и людями же писан был...
...Потом? Мальчик школу окончил, в институт едва и успели его пристроить, родимого... умерли они, родители-то его, угорели в бане. Пригласил их, кажись, ктой-то в гости, вот там всё и случилось. Тут в доме... злые люди говорят всякое... "погубил, мол, душегуб, Ларочку из-за ревности"... Ты не верь, милок, не верь, всё не так было, я-то уж твёрдо знаю...
...Один совсем остался Валерочка. Я и повадилась к нему ходить, помогать: то поесть приготовить, постирать что, а то и прибраться. Девушки? Эти одалиски?.. Баловство одно! Вот и Андрей Андреич так считал. Говорил, что сначала выучиться надо, специальность получить, а потом и девушек водить. Серьёзный мужчина, что и сказать, сейчас таких и не встретишь... Валерочку в строгости держал. И ведь воспитал такого вежливого, послушного. Валерочка... А уж как он бывало, мне помогал: и продукты принести, и тумбочку... Вон, ту... передвинуть помог. Хороший мальчик, послушный. Антош, а Валерочка тебе зачем?.. Он ведь теперь в деревне живёт. Сказал, что насовсем переехал... Адресок? Да, оставил. А как же? Я ж ему, почитай, единственный родной человек. Да-да, был тут гдей-то... искать надо... Хорошо, сейчас-сейчас, не гневайся на старуху-то, старая я, память никуда не годится...
...Нет, не упомню, что бы девушка тут появлялась. Теперь вот можно было бы и ребёночка, и жену хорошую – пора. Но робеет Валерочка как-то... Подай мне вон ту коробочку. Нет не эту, глубже, глубже рукой пошарь... Раньше? Да и раньше как-то... Нет, не упомню что-то. А вот друг – был. Захаживал тут один, видала... Валерочка ещё не выучился тогда... Нет, здесь тоже нет. А может я в шифоньер запрятала? Что говоришь? А, друг-то... Давно это было, не упомню я... да и не нравился он мне – неуковырный какой-то, глаза свои бесстыжие спрячет и шмыг в лифт. Ни здрасьте тебе, ни до свидания, ирод патлатый! Поздороваешься с ним, раз самого родители не воспитали... глазюки чёрные вскинет, зыркнет бывало на тебя, аж душа в пятки... Как говоришь-то?.. Не знаю, милок, ничего больше сказать не смогу – Валерочка тогда просил меня не заходить к нему, занимаются, мол, помешать могу. Я и не ходила. Что я не понимаю, карга старая, молодёжь, она одна хочет побыть, без стариков. Потом он пропал куда-то, друг-то этот... А зачем тебе, Антоша, Валерочка-то, ты чего хотел-то?.."
– Понимаю. Всё понимаю... – поднимаю руку и глажу его по голове. – Хорошо стол вытер?
Сейчас главное, что ты, Лера-Валера, с утреца отметился уже в нашем дощатом домике с очком, а потом, аккуратист, бл*дь, и баньку, как обычно посетил. Это хорошо, молодец! А тебе Серафима, спасибо за лекцию, за науку спасибо, запомнил. Главное, притворяться не придётся – сам по-другому не умею: сгребаю его за волосы, дёргаю назад, на себя. Как долго ждал... мне словно привычно всё это. Вскрикивает Лера-Валера, идиот мой. Знаю – больно. Но сейчас – только так, понятнее будет... Спиной плотно – к своей груди. Перехватываю.