Но миф не берётся из чистой фантазии, такая фантазия вообще невозможна. «Чистая фантазия» — миф историков. Человек не может придумать ничего такого, что бы он не видел. Он может только соединить голову змеи, ноги крокодила и крылья птицы, чтобы создать образ дракона. Или увидеть в молнии образ несущегося на огненной колеснице Перуна-Зевса. Но и змеи, и птицы, и крокодилы, и молнии существуют, как и бородатые люди, в образе которых изображают Зевса или Перуна. То, что мы называем мифом, для древнего человека — конкретная история. Он описывал события так, как мог изобразить при существующем уровне развития языка, в котором ещё не было научных понятий, потому что не существовало науки; не было понятий, описывающих сложные технические устройства и их применение, потому что люди не умели их делать.
А мифы о войне богов есть у каждого народа с развитой мифологией. Иногда они доведены до уровня красивой житейской истории, как у греков, где факты тонут в поэтике мифа; но иногда миф — это почти документальный рассказ, как у шумеров или индийцев. Пока информационная связность мира была невелика, и какая-нибудь книга с революционными научными данными, изданная в Индии, могла никогда не добраться до научных центров Европы, а европейские исследования были недоступны в Америке и Азии, — отдельные факты не составляли единого целого и спокойно игнорировались как фантазии, случайные совпадения или ошибки. Кроме того, до появления атомной бомбы было невозможно оценить дошедшую до нас информацию об «оружии, заключающем в себе энергию всей Вселенной». Внезапный контакт науки и мифа случился 16 июля 1945 г. на полигоне Аламогордо, когда взорвалась первая в мире ядерная бомба. «Отец» её, физик Роберт Оппенгеймер, интересовавшийся на досуге индийским эпосом, не нашёл более точного описания потрясшего его впечатления от взрыва, как цитата из «Махабхараты»:
«Во всём своем великолепии поднимались раскаленные столбы дыма и пламя ярче тысячи солнц…»
За всю историю человечества ни в одной научной, художественной, священной книге не нашлось ни одной строки, которая могла бы описать то, что увидел Оппенгеймер. А вот в «Махабхарате» — нашлась.
Наш выдающийся этнограф Светлана Жарникова в книге «След Ведической Руси» сопоставила два описания использования некоего оружия.
Первое:
«Услышав же шипение, советники разбежались! И пораженные великой скорбью, увидели они дивного змея несущимся по воздуху, оставляющим на небе полосу цвета лотоса. Тогда они покинули в страхе дворец, охваченный огнем, рожденным из яда змеи, и разбежались во все стороны. А тот рухнул, словно пораженный молнией».
Второе:
«И на небе разыгралась такая картина, как будто сближались друг с другом два змея, распуская за собой огромные серебристо-чешуйчатые хвосты. Когда же змеи схлестнулись лбами, то более быстрый полетел дальше, а у второго голова отвалилась от хвоста и начала падать, обливаемая языками пламени, разваливаться на дымящиеся и горящие куски. Там, где упал самый большой кусок, сверкнул огонь, грохнул взрыв, и взметнулось над землей грязно-бурое облако, постепенно приобретая форму огромного гриба, выросшего над степью».
Два этих описания разделены тысячами лет. Первый отрывок — из «Махабхараты». А вот второй — из воспоминаний генерального конструктора противоракетных систем, генерал-лейтенанта, члена-корреспондента РАН Г.В. Кисунько о первом испытании отечественных ракет по уничтожению движущихся целей (в данном случае — бомбардировщика ТУ-4) в апреле 1953 года…
Но сначала — о «ядерной зиме». Идея, что в результате масштабной ядерной войны произойдёт гибельное изменение климата планеты в результате выброса огромного количества продуктов сгорания в атмосферу из-за пожаров небывалой мощи, вызванных ядерными взрывами, была выдвинута в начале 80-х годов независимо друг от друга американским астрофизиком Карлом Саганом и советским геофизиком Георгием Голицыным. Это было время, когда Советский Союз вторгся «ограниченным контингентом» войск в Афганистан (что ныне признано удивительной по масштабу нелепой ошибкой как на Западе, так и в России), подвергся санкциям, а в США у власти находилось республиканское правительство одного из самых успешных американских президентов Рональда Рейгана. Опасность ядерной войны после долгого взаимного испуга от Карибского кризиса вновь резко возросла.