Висконти мягко обхватил ладонями ее лицо.
— Никто не может сравниться с вами, Аньезе, поверьте мне.
— Верю.
— Я не мог даже представить, что мне выпадет такое невероятное счастье.
— Вы мне льстите.
— Ничуть. Я говорю вам то, что думаю. Любить такого, как я, непросто. И тем не менее ключ от моего сердца в ваших руках.
— Ав ваших — от моего.
— Как поживает малышка Бьянка?
— Она прекрасна. Растет доброй и сильной.
— Прямо как вы.
— Вы так думаете?
— Конечно.
Аньезе улыбнулась:
— Вы добрый человек, Филиппо Мария.
— Не уверен.
— И зря. Вам достаточно лишь разрешить себе быть таким.
Герцог вздохнул:
— Возможно, вы правы. Но мир не позволяет мне быть добрым.
— Понимаю, мессер.
— Я думаю лишь о том, как защитить вас, — прошептал он.
— Знаю. И благодарна вам за это.
Филиппо Мария коснулся губ Аньезе поцелуем.
— Скоро вам придется помочь мне встать.
— Все, что пожелаете, возлюбленный мой, — ответила она, нежно погладив его по щеке.
ГЛАВА 18
ПОДОЗРЕНИЯ
Венецианская республика, дворец дожей
— Вы так считаете? — переспросил дож Франческо Фоскари, не сумев скрыть раздражения.
Он не мог не верить Совету десяти и в то же время очень надеялся, что советники ошибаются. Дож восседал на деревянном троне с высокой спинкой и слушал Никколо Барбо, который горячился все больше.
— Неужели вы не видите, что Карманьола постоянно медлит? — воскликнул Никколо. — Он не только не поддержал атаку Бартоломео Коллеони и Гульельмо Кавалькабо в Кремоне, но бездействует и теперь, когда правитель Падуи Паоло Корнер просит его взять двести рыцарей и тысячу пехотинцев, покинуть Ломбардию и прибыть во Фриули, чтобы дать отпор венграм императора Сигизмунда.
— За его странным поведением чувствуется рука Висконти, — добавил Пьетро Ландо. — Слухи о тайном сговоре Карманьолы с герцогом Миланским приходят со всех сторон. Это объяснило бы, с чего он вдруг разучился сражаться. Наши шпионы неоднократно видели, как Пьер Кандидо Дечембрио приезжает в замок Карманьолы в Тревизо на карете без гербов. И не так уж сложно догадаться, какие именно просьбы передает советник Филиппо Марии Висконти.
— Именно! — вмешался Лоренцо Донато. — Уклоняясь от боя, Карманьола придумывает такие нелепые оправдания, что начинают возмущаться даже его командиры! Нет никаких сомнений в его сговоре с герцогом Милана. Нам нужно действовать, и как можно скорее!
Слова обрушивались на дожа будто стрелы. Франческо Фоскари очень не хотел принимать решение, но сидеть сложа руки и дальше, увы, не мог.
Этого ему никогда не позволят! Члены Совета десяти жаждут крови. Их глаза горят яростью из-за поведения Карманьолы. Если хотя бы половина из предъявленных обвинений окажется правдой, глава материковой армии Венеции заслуживает не одной, а десятка смертных казней. В зале Совета десяти Франческо Буссоне обвиняли не в чем ином, как в государственной измене. Такое преступление нельзя оставлять безнаказанным. С другой стороны, потворствовать нарастающему гневу тоже не стоит: ярость может вмиг распространиться, словно лихорадка, наполняя огнем и без того беспокойные сердца. Нужно призвать всех сохранять спокойствие, а главное, удостовериться в неопровержимости высказанных обвинений, прежде чем объявить смертный приговор герою битвы при Маклодио. Если советники заблуждаются, ошибка обернется непоправимой трагедией.
— Господа, успокойтесь, — сказал дож, поднимая руку. — Я прекрасно понимаю вашу тревогу. Безусловно, ваши заявления имеют под собой основания, которые я не собираюсь подвергать сомнению. Однако, согласитесь, нельзя вынести смертный приговор, опираясь на одни подозрения, пусть и крайне убедительные. Нужны доказательства. Я не отрицаю, что в последний год наш главнокомандующий проявляет странную медлительность, часто атакует с опозданием или же и вовсе совершает ошибки, ведущие к поражению. Но нельзя забывать и о том, что именно Карманьола смог перейти на другой берег Адды, загнав герцога Милана в угол.
— Если позволите, ваша светлость, вы совершенно правы, но в то же время нельзя упускать из виду, что мы наконец переживаем момент, невероятно благоприятный для Венеции, — возразил Никколо Барбо. — Вспомните хотя бы о недавнем избрании Габриэле Кондульмера понтификом. Именно сейчас наша республика сильна и могла бы нанести Милану, так сказать, смертельный удар. Когда еще представится возможность уничтожить заклятого врага?