А серп Фарадей, держась за свою опухшую челюсть, заговорил с ним — не со злобой, но с величайшей скорбью:
— Вы понимаете последствия того, что натворили?
Раненый был не в состоянии ответить. Он упал на пол, дрожа и задыхаясь. Цитра думала, что смерть от такого разреза наступает мгновенно, но, оказывается, нет. Ей еще никогда не доводилось видеть так много крови.
— Оставайся здесь, — приказал серп. — Смотри на него с добротой. Пусть твои глаза станут последним, что он увидит перед смертью.
Серп вышел. Цитра знала, что он сейчас сделает. Закон четко определял кару за попытку избежать прополки или воспротивиться ей. Девушка не могла закрыть глаза, ей ведь приказали держать их открытыми, но она заткнула бы уши, если бы это помогло. Она знала, какие звуки сейчас донесутся до нее из гостиной.
И вот оно началось. Женщина взмолилась, прося пощадить детей; дети отчаянно зарыдали в голос.
— Прекратите! — резко сказал серп. — Покажите своим детям, что у вас силы духа побольше, чем у вашего мужа!
Цитра не отрываясь смотрела в глаза умирающего человека, пока жизнь не покинула их. Только тогда, собравшись с духом перед ожидающим ее ужасным зрелищем, она вышла из комнаты.
Дети сидели на диване, их рыдания перешли в тихие всхлипы. Мать стояла перед ними на коленях, шепча слова утешения.
— Вы закончили? — нетерпеливо спросил серп.
Наконец женщина поднялась с колен. Глаза ее были полны слез, но они больше не умоляли.
— Делайте, что положено, — сказала она.
— Аплодирую вашему мужеству, — промолвил Фарадей. А затем, потрогав свой распухший подбородок, добавил: — Да, чтоб вы знали — ваш муж не сопротивлялся прополке. У нас с ученицей вышла ссора, и вот результат.
Женщина уставилась на него, открыв рот. Цитра тоже. Серп повернулся к ней и обжег сердитым взглядом:
— Ученица понесет суровое наказание за то, что ударила меня. — Затем он обратился к женщине: — Опуститесь на колени.
Та скорее рухнула, а не опустилась.
Серп Фарадей протянул к ней руку с перстнем:
— Как велит обычай, вы и ваши дети получаете иммунитет сроком на один год. Подходите по очереди и целуйте мое кольцо.
Женщина поцеловала кольцо — один раз, и второй, и третий…
Серп с Цитрой ехали домой на автобусе — Фарадей по возможности избегал пользоваться публикаром, считая это излишней роскошью. За всю дорогу он не сказал и пары слов.
Когда они вышли на своей остановке, Цитра решилась заговорить:
— Э-э… так вы накажете меня за то, что я сломала вам челюсть?
Конечно, до утра все заживет, но наниты-целители не действуют моментально. Вид у наставника был по-прежнему неважнецкий.
— Никому ни полслова! — строго отчеканил серп. — Ты даже не упомянешь об этом в своем дневнике, поняла? Никто не должен узнать о неподобающем поведении этого человека.
— Да, Ваша честь.
Цитра порывалась сказать учителю, как глубоко она восхищена его поступком. Между долгом и состраданием серп выбрал сострадание. Из каждой прополки можно извлечь тот или иной урок. Сегодняшний она запомнит надолго: есть священный закон — и есть мудрость, подсказывающая, когда его можно нарушить.
Как Цитра ни старалась быть примерной ученицей, иногда она тоже вела себя неподобающим образом.
Одной из ее ежевечерних обязанностей было приносить серпу Фарадею стакан теплого молока перед сном.
— Теплое молоко и сейчас, как в детстве, сглаживает острые углы дня, — говорил серп. — Вот только от печенья я отказался.
Для Цитры мысль о серпе Фарадее, пьющем на ночь молоко с печеньем, граничила с абсурдом. Но, предположила она, даже у орудия смерти могут быть свои маленькие слабости.
После особо тяжелых прополок учитель засыпал вечером раньше, чем Цитра приходила с молоком. В таких случаях она выпивала молоко сама или отдавала Роуэну, потому что серп Фарадей строго внушил им: ничто в его доме нельзя просто так выбрасывать на помойку.
Вечером того дня, когда произошла та ужасная прополка, девушка задержалась в комнате учителя чуть дольше.
— Серп Фарадей, — тихо произнесла она. Повторила еще раз — ответа не последовало. Судя по его дыханию, он уже спал.