— Надо было бы дочерям учиться в школе.
— Пусть все течет по воле Аллаха, ну а мне дороже собственное достоинство.
Отношения между отцом и матерью были очень хорошими, Фикрии и Зейнаб с отцом — тоже. А вот между матерью, Фикрией и Зейнаб небо редко бывало чистым. Каждая была погружена в свои опасения, и это приводило к беспричинным ссорам: постоянные стычки, затаенная тревога и сдерживаемые обвинения.
Однажды мой сосед и лучший друг Али Юсуф заявил убежденно:
— Тебе повезло — твой отец богат!
— С чего ты взял? — удивился я.
— Ну это сразу видно! Конечно, он самый знатный отец на нашей улице.
Мне было не трудно поверить этому — хватило даже беглого сопоставления моего отца и Юсуфа-эфенди, отца Али. А тот уже продолжал:
— А сколько тебе дают каждый день, вот это да!
Конечно, целый кырш[22] в день — это не какие-то полкырша моих сверстников! Иногда я даже ходил вместе с отцом в кофейню или в кино. Итак, я сын большого человека, как утверждает мой друг Али. Наш дом — в то время в расцвете своей юности — был новее, чем дом Али Юсуфа и Баха Османа, отца Малики. Клянусь Аллахом, я был счастлив! Разве есть что-нибудь на свете лучше богатства и изобилия?!
Я говорил матери:
— Мы богаты.
Она же отвечала мне своим обычным недовольным голосом:
— Хвала Аллаху, нельзя сказать, что нам чего-нибудь не хватает.
— А у нас есть собственность?
— Да нет никакой собственности, — усмехалась она.
— Тогда откуда же достаток моего отца?
— По милости Господа нашего, сынок.
Ясно, что богатые люди ничего не говорят детям об истинной величине своего богатства. С меня было достаточно и того, что мы всегда ели то, что нам хочется, кладовая была полна сладостей в рамадан и печенья в праздник разговенья. А ко дню жертвоприношения нашим гостем становился барашек.
Мой отец, вне всякого сомнения, богат. И у него еще одно достоинство — он единственный грамотный в нашей семье, всегда усердно читает ежедневную газету и иллюстрированный еженедельник. От чего я и заразился любовью к чтению. Насытившись детскими журналами, я стал просить его покупать переводные романы. Так и вошла в мое существование новая привычка — жить двумя жизнями; реальной, повседневной, между школой и ссорами женщин в семье, и воображаемой — с героями и героинями книг.
Как-то отец спросил меня:
— Чтение не отвлекает тебя от занятий?
— Но я же все хорошо сдаю, папа!
— Ты должен получить диплом, — настойчиво продолжал отец.
— А у тебя он есть, папа?
— В наше время начальная школа была высшей, — засмеялся отец, — но, несмотря на это, я получил достаточно знаний сверх того. А в ваше время возможностей куда больше. Кем же ты хочешь стать?
— Я хочу быть таким, как ты.
— В каком смысле?
— Ну, чтобы у меня был такой же костюм, как у тебя, столько же денег, свой дом.
Отец расхохотался и закончил:
— Думаю, что со временем появится ответ получше.
Я молился и постился, как отец. Женщины — те ограничивались постом, но ведь я мужчина! Мой отец был нежным и сострадательным человеком, любил пошутить, а когда гневался, то закрывался в своей комнате или уходил в кофейню.
…Да, миновала та жизнь и исчезли ее герои — у Баб ан-Наср[23] спят они в общей могиле: одна половина ее для мужчин, другая — для женщин…
В моей комнате все, как прежде: комната отца, примыкающая к ней, еще сохранила жилой дух: ее украшают телевизор, радио и письменный стол. В гостиной стоят обеденный стол, деревянные стулья и почти пустой шкаф, старая же мебель была отдана за самую дешевую цену. Две другие комнаты абсолютно голы. У меня нет кухни в обычном понимании этого слова: есть только газовая плита, на которой я готовлю кофе, чай, а иной раз — тминный напиток. Питаюсь же я бобами, таамией и консервами, иногда яйцами — этой пищей мудрецов в такое огненное время.