Собравшиеся внимательно слушали, не проявляя особых эмоций. Пока что ничего неожиданного они не услышали. А Пугачев продолжил:
— Нам надо заложить генеральный план города в пределах Камер-коллежского вала с учетом многократного прироста населения и неизбежного технического прогресса. Облегчает нам задачу то, что город ещё не окостенел в своих каменных берегах, и то, что мнением землевладельцев мы можем полностью пренебрегать.
Этот пассаж вызвал оживление.
— Кто из вас мне скажет, какова будет численность населения в Москве к концу девятнадцатого века?
Самозванец обвел всех взглядом и внезапно указал на самого младшего среди них, Ваню Еготова.
— Ну-ка, начнем с тебя. Как ты думаешь?
Юноша покраснел и неловко поднялся из-за стола.
— Э… Стало быть… Ой, — вспомнил он о напутствии перед собранием офицера свиты. — Меня Иван Еготов звать, ваше императорское величество. Я в школе при экспедиции каменного строения ученик архитектора.
Взгляд его дернулся к Баженову. Пугачев тоже взглянул на учителя, и тот кивнул, подтверждая. А юноша продолжил неуверенно:
— Ну, колик мне ведомо, при Алексее Михайловиче сто тысяч в городе живало. А чичас сто шестьдесят где-то. Стало быть, через сто лет будет жить тысяч триста.
Пугачев лукаво улыбнулся.
— Я смотрю, хорошо вы учите, Василий Иванович, — обратился он к Баженову. И тот поразился. Ведь он же еще не представлялся. Как он узнал? Меж тем Пугачев продолжил расспросы:
— А сколько населения было в Санкт-Петербурге при Алексее Михайловиче?
Ваня развел руками.
— Так не было же еще Петербурга-то!
— То-то и оно, — усмехнулся самозванец. — А за три четверти века на пустом месте вырос город по населению не меньше, чем Москва. Так что простым складыванием тут истины не узнаешь?
Он жестом усадил Ваню за стол и обратился к остальным.
— Ну? Кто даст свою оценку роста? Поднимайте руку, ежели хотите высказаться. И давайте без полного титула. Разрешаю ограничиваться обращением «государь» и не вскакивать.
Руку поднял Казаков. Пугачев кивком разрешил ему говорить.
— Матвей Федоров Казаков, государь. Помощник главного архитектора. Я полагаю, что ежели у торговцев да крестьян будет полная свобода перемещения по державе, то многие в столицу подадутся. Так что десятикратному росту за сто лет я не удивлюсь. А возвращение древней столице ее статуса… Тут, боюсь, никто не решится дать точный прогноз.
Пугачев одобрительно покивал.
— Все верно, Матвей Федорович, от полутора миллионов и выше. Я тоже так считаю. А еще через сто лет и все пятнадцать миллионов будут в Москве жить. Правда, граница ее будет намного дальше, чем сейчас.
Баженова такие прогнозы даже напугали. Он не вполне мог представить себе город в полтора миллиона жителей, а что пятнадцать и вовсе были за гранью мыслимого. Откуда только у самозванца такие идеи могли взяться?
А Пугачев тем временем продолжал:
— И если уже сейчас город утопает в говне и грязи и страдает от нехватки воды, то что с ним будет при удесятерённой численности? Кроме того, эти полтора миллиона человек захотят по городу разъезжать в экипажах, а городское хозяйство будет обслуживаться неимоверным количеством ломовых извозчиков. Что будет твориться на дорогах? Именно эти проблемы надо решать государству, а не городить бесконечные, никому не нужные дворцы, разрушая при этом исторические памятники.
При последних словах Пугачев, нахмурившись, посмотрел на Баженова. У того холодок пробежал по позвоночнику при этом взгляде.
— Прежде чем начнем обсуждение планов, давайте уясним, в каком состоянии сейчас город, — перевел свой взгляд на Кожина самозванец. — Пётр Никитич, вы доклад подготовили?
— Разумеется, государь, — встал и поклонился, судя по всему, переметнувшийся на сторону нового властителя старый чиновник и дворянин. Он кинул взгляд на листок бумаги в своих руках и начал:
— Как уже упоминалось, численность населения всех сословий в городе — круглым счетом — сто шестьдесят одна тысяча обоего полу. Домовладений после чумы и прошлогодних пожаров числится теперь восемь тысяч восемьсот семьдесят восемь. В дворянском владении двадцать семь процентов. У духовенства тринадцать процентов, остальное у купечества и разночинцев.
Кожин оторвался от листка и добавил:
— Дворянские домовладения в среднем в семь раз крупнее прочих. Да и каменных домов у дворян много больше. Подробную роспись я не успел сделать. Но в течении седмицы сделаю.
— Хорошо, — кивнул Пугачев. — А сколько всего каменных домов по Москве?
— Тысяча двести девять. Из них половина в пределах Белого города, пятая часть относится к Немецкой слободе, а остальное раскидано по Земляному городу и Замоскворечью.