[Стабилизатор: Смола «сон-травы» (угнетает ЦНС)]
Я смотрел на эту формулу, и у меня по спине пробежал холодок. Враг приготовил не просто варево из ядовитых трав, а сложный, алхимический состав, созданный со знанием дела, чтобы медленно и неотвратимо убивать.
Но теперь я знал врага в лицо и в моей голове уже начал рождаться рецепт противоядия.
Тем временем в лекарских палатах царил хаос. Ратибор лично выставил у дверей стражу из своей гвардии — молчаливых, суровых ветеранов, которые не впускали и не выпускали никого, глуша зарождающуюся в крепости панику. Внутри, при свете десятков свечей, метались тени. Воздух был густым и тяжелым от запаха трав, пота и болезни.
В лазарет уже принесли два десятка воинов и слуг, и их число росло. Они лежали на соломенных тюфяках, на лавках, прямо на полу, и тишину нарушали лишь их тихие, вымученные стоны. Их тела сводила ломота, а лбы покрывала испарина.
В центре этого ада, у нескольких больших котлов с кипящим варевом, стоял Демьян. Он не был похож на целителя, спасающего жизни. Он был похож на свергнутого короля, вынужденного месить грязь.
Лицо его было бледным от ярости, а глаза метали молнии. Он, великий лекарь, чье слово было законом, был унижен донельзя. Его заставили работать по указке «поваренка», выполнять роль простого травника, пока мальчишка-выскочка разыгрывает свой спектакль.
— Еще ромашки! — цедил он сквозь зубы, обращаясь к перепуганному ученику. — И мочегонного сбора не жалеть! Пусть пьют эту бурду ведрами! Приказ воеводы!
Он делал это не для помощи, а лишь для того, чтобы исполнить приказ. В глубине души он был уверен, что все это — хитрая игра повара. Он ждал, когда тот провалится. Ждал того момента, когда к нему прибегут с новостью, что «колдовство» не сработало, и тогда он, Демьян, выйдет на сцену и вернет себе все — и власть, и уважение, и право решать, кому жить, а кому умирать.
— Учитель, — пролепетал один из учеников, подбегая к нему. — Ему хуже. Отвар не помогает, его бьет озноб. Может, стоит дать ему корень…
— Молчать! — прошипел Демьян, и его глаза сверкнули так, что мальчик отшатнулся. — Делай, что велено! Мы должны лишь поддерживать в них жизнь, пока этот самозванец ищет свое «противоядие». Посмотрим, что он найдет.
Он отвернулся от котлов и посмотрел в сторону двери, за которой остался внешний мир. Демьян ждал провала своего врага.
В этот момент к нему бесшумно подошел его ученик — тихий, неприметный юноша по имени Тихон.
— Учитель, — прошептал он. — Принесли свежий сбор валерианы.
Он протянул Демьяну небольшой, туго связанный пучок сухой травы. Демьян раздраженно выхватил его, но его пальцы нащупали внутри что-то твердое. Он раздвинул стебли и увидел крошечный свиток пергамента, перевязанный темно-синей нитью — знаком его настоящего Хозяина.
Демьян похолодел. Отойдя в угол, он дрожащими пальцами развернул записку. Текст был коротким.
«Демьян. Твоя личная вражда мешает делу. Мне нужен этот повар живым и влиятельным, а не мертвым. Ты немедленно прекращаешь любой саботаж. Более того. Ты поможешь этому мальчишке. Поможешь всем, чем сможешь. Дай ему доступ к своим лучшим травам, к своим книгам. Пусть он спасет гарнизон моего брата. Чем больше Святозар будет обязан этому „чудотворцу“, тем слабее будет выглядеть его собственная власть. Пусть все видят, что род Соколов держится не на князе, а на умениях его нового прислужника. Его успех сегодня — это наше оружие завтра. Действуй».
Демьян скомкал пергамент. Его лицо было искажено гримасой, в которой смешались недовольство, унижение и прозрение. Получалось, что его ненависть, его ревность — все это было лишь мелкой возней. Ему приказали не просто отступить. Приказали помочь своему злейшему врагу победить, чтобы его Хозяин мог выиграть войну.
Закончив анализ, я схватил дощечку с результатами и набросками рецепта противоядия, и почти бегом направился обратно в канцелярию.
Степан и Ратибор уже были там.
— Я знаю, как их спасти, — сказал я, кладя дощечку на стол. — Я изучил яд. Чтобы его нейтрализовать, мне нужны три ключевых компонента из леса…
Степан Игнатьевич слушал меня, и его лицо было непроницаемым. Он подошел к столу, посмотрел на мои наброски рецепта, затем на Ратибора.
— Ага, значит предлагаешь отвар, — медленно произнес он, и я понял, что он взвешивает не только мои шансы на успех, но и политические риски. — Решение такого масштаба, идущее вразрез с методами главного лекаря, — он сделал паузу, — должен принять сам князь. И он должен услышать это от тебя лично.
Он выпрямился, и в его голосе прозвучал металл. — Идем.