Наш маленький праздничный стол превратился в «совет дилетантов».
— А может, — робко предположил Матвей, — они бросили на дно что-то, что медленно растворяется? Какой-нибудь ком из глины, пропитанной ядом?
Ярослав покачал головой.
— Степан думал об этом и отмел эту мысль. В этом случае яд действовал бы неравномерно. Те, кто зачерпнул воду со дна, отравились бы сильнее. А хворь косила всех одинаково, от первого до последнего.
Я слушал их, и мой мозг, привыкший к кулинарной логике, вдруг нашел странную, но до боли знакомую аналогию.
— Странно… — пробормотал я, глядя в свою тарелку. — Когда я хочу, чтобы бульон медленно и постоянно набирал вкус и аромат от специй, но не стал мутным, я опускаю в него… маленький тканевый мешочек с травами.
Мы все трое замерли, глядя друг на друга.
— Мешочек… — выдохнул Ярослав, и его глаза расширились от озарения. — Мешочек! А что, если они прикрепили такой мешочек к… ведру⁈
Матвей подхватил мысль, и его лицо озарилось догадкой.
— Точно! Каждый раз, когда ведро опускают, мешочек намокает и отдает в воду новую порцию яда! Поэтому заражение было постоянным! И не нужно было подходить к колодцу!
Я слушал их, и в моей голове сложилась последняя, самая важная деталь.
— Но чтобы он не отвалился от постоянного трения и нахождения в воде, нужен не просто клей. Нужен особый, очень крепкий и водостойкий состав.
Ярослав, который, в отличие от нас, с детства наблюдал за работой всех крепостных ремесленников, хлопнул себя по лбу так, что гулко прозвучало по всей кухне.
— Рыбий клей! Тот, которым чинят лодки и рыбацкие сети!
Наступила тишина. Мы не нашли преступника, но мы нашли кое-что поважнее — метод совершения преступления.
Мы втроем — я, Ярослав и Матвей — почти бегом неслись по коридорам крепости, оставив на кухне ошеломленную, но счастливую команду. Наш праздничный обед превратился в экстренный военный совет, и теперь мы несли его результаты тому, кто мог превратить нашу теорию в стальной аркан на шее предателей.
Мы ворвались в канцелярию управляющего без доклада. Стражник у двери попытался было нас остановить, но, увидев несущегося впереди княжича, лишь растерянно поклонился.
Степан Игнатьевич сидел за своим столом, заваленным отчетами о допросах. Он поднял на нас усталые, но острые, как иглы, глаза, и в них не было удивления, лишь вопрос.
— Господин управляющий, — начал Ярослав, едва переведя дух. Он говорил быстро, взволнованно, как гончая, напавшая на след. — Мы думаем… мы думаем, мы поняли, как они это сделали.
Степан отложил грифель и сложил руки на столе. Он не перебивал.
— Вы искали того, кто подходил к колодцу, — продолжил Ярослав. — Но что, если им не нужно было подходить? Что, если яд добавлялся в воду сам, малыми дозами, каждый раз, когда кто-то набирал воды?
Ярослав посмотрел на меня, давая мне слово.
— Это как в кулинарии, господин управляющий, — сказал я, делая шаг вперед. — Когда я хочу, чтобы бульон медленно и постоянно набирал аромат, я опускаю в него маленький тканевый мешочек со специями.
Я видел, как глаза Степана на мгновение расширились. Он явно искал сложные заговоры, а разгадка лежала в простой, бытовой логике.
— Мешочек, прикрепленный к ведру! — подхватил Матвей, не в силах сдержать волнения. — Каждый раз, когда ведро опускали, мешочек намокал и отдавал в воду новую порцию яда! Поэтому заражение было постоянным и равномерным!
— Но чтобы он не отвалился, нужен особый клей, — закончил Ярослав, нанося финальный удар. — Водостойкий. Как рыбий клей, которым у нас чинят лодки!
Мы замолчали, взволнованно глядя на управляющего. Мы принесли ему свою, возможно, безумную, но на наш взгляд, безупречную теорию.
Степан Игнатьевич молчал несколько долгих, напряженных секунд. Он смотрел на нас, и на его каменном лице не отражалось никаких эмоций. А затем он медленно, очень медленно кивнул. Не нам. Самому себе.
Я увидел в его глазах огонь профессионала, который только что получил тот самый недостающий элемент, ту самую ниточку, потянув за которую, он мог распутать весь клубок. Он был впечатлен. Впечатлен нашей дедукцией, нашим свежим, не замыленным взглядом.
— Рыбий клей… — проговорил он тихо, словно пробуя улику на вкус. — Мешочек или мешочки, спрятанные в обручах или в стыках на ведре… Гениально. И дьявольски просто.
Он поднялся из-за своего стола. Перед нами снова был не уставший следователь, а хищник, готовый к охоте.