Глава 25
К вечеру следующего дня на горизонте показались знакомые очертания — сторожевые башни нашей крепости. Мы не стали сбавлять ход, гнали коней без остановки до самых ворот.
Когда мы подъехали ближе, я увидел, как на стенах началась суета. Нас заметили. Я представил, что творится сейчас в головах у дозорных. Они отправили в рейд двести воинов, а возвращается — пятеро, один из которых ранен. Для них это могло означать лишь одно — полный, сокрушительный разгром.
У ворот, нас встретили гробовой тишиной. На стенах, на галереях, у самого входа — везде стояли люди, и их лица были бледными от дурных предчувствий. Ворота медленно, со скрипом, отворились, пропуская нас внутрь.
Мы въехали на главный двор. Нас встречали молчанием. Десятки, сотни глаз — воинов, слуг, ремесленников — смотрели на нас с одним и тем же немым вопросом: «Что случилось? Где остальные?».
Ярослав остановил коня в центре двора. Он выпрямился в седле. Его лицо было покрыто пылью от долгой дороги, доспех — в царапинах и вмятинах. Княжич выглядел уставшим, но никак не побежденным.
Он медленно обвел взглядом застывшую в ожидании толпу, а затем вскинул над головой кулак.
— Заречье наше! — крикнул он, и его голос, усиленный акустикой двора, прозвучал, как раскат грома. — Враг разбит! Пленные освобождены!
И в этот момент крепость взорвалась.
Оглушительный, триумфальный рев глоток, который, казалось, сотряс сами стены. Недоверие и страх мгновенно сменились безудержным ликованием. Люди кричали, обнимались, плакали. Они приветствовали нас. Героев. Победителей.
Ярослава первого стащили с коня, и десятки рук подхватили его, с восторженными криками начиная качать. Я видел, как его лицо, до этого суровое и сосредоточенное, наконец, расслабилось. На нем появилась мальчишеская, счастливая улыбка. Он больше не был «щенком» или просто княжичем. Ярослав заслуженно стал молодым волком, который принес своей стае первую, большую добычу.
Затем волна восторженных воинов хлынула ко мне. Чьи-то руки уже потянулись, чтобы стащить меня с коня и оказать ту же честь, но их тут же остановил грубый окрик Борислава.
— Осторожнее, дурья башка! Он ранен!
Толпа на мгновение замерла. Воины, только сейчас заметившие мою перевязанную руку, растерявшись отступили на шаг.
В этот момент на землю опустили смеющегося Ярослава. Он увидел эту сцену и понял все без слов. Затем шагнул вперед, поднял руку, призывая к тишине, и его голос, усиленный эйфорией победы, загремел над всей площадью.
— Вы чествуете победителей и это правильно! — крикнул он. — Но вы еще не знаете всего!
Он повернулся и указал на меня.
— Пока мы бились в селе, волки Морозовых ударили нам в спину! Они думали, что нашли легкую добычу! Они пришли за нашим знахарем!
По толпе пронесся гневный гул.
— И что же сделал наш знахарь⁈ — продолжал кричать Ярослав, и в его голосе звенела гордость, вперемешку с весельем. — Он не спрятался! Не бежал, а принял бой! Командовал обороной! С поварским тесаком в одной руке и с котлом кипятка в другой! Он ошпаривал их, как свиней, а потом сам встал в строй и не дал им пройти! Еще и командира их взял!
Он снова повернулся ко мне, и его улыбка была широкой и искренней.
— Это не просто знахарь! Теперь он наш боевой знахарь!
И тут толпа взорвалась во второй раз восторженным ревом. Крики «Знахарь!», «Слава знахарю!» гремели так, что, казалось, их услышат даже в землях Морозовых. Меня аккуратно сняли с коня и тоже покачали.
Я смотрел на их счастливые, восторженные лица и понимал, что мой статус изменился навсегда. Я больше не был просто поваром или советником. Теперь я стал еще и боевым знахарем, который прошел крещение огнем и кровью. Стал одним из воинов. Символом их новой, неожиданной силы и живой легендой, которую только что создал для меня мой друг.
Эйфория толпы была пьянящей, но она была недолгой. Не успели воины опустить нас на землю, как рядом возникла фигура Степана Игнатьевича. На его лице не было и тени радости.
— Княжич, Алексей, Борислав, — его голос был тихим, но прервал шум, как удар кнута. — Немедленно за мной. К князю на доклад.
К моему удивлению, нас не повели в главный зал совета. Вместо этого управляющий провел нас по запутанным коридорам в небольшую комнату в своих покоях, без окон, со стенами, обитыми гобеленами. Здесь уже ждали. Князь Святозар и воевода Ратибор. Дверь за нами закрылась, отсекая все звуки.
— Докладывай, — сказал Святозар, и его голос был тяжелым.
Ярослав шагнул вперед. Он кратко, по-военному четко, доложил о форсированном марше, о внезапной атаке, о полном разгроме сил Морозовых и освобождении пленных. Он рассказал и о нападении на наш тыловой лагерь, и о том, что целью были не припасы, а я.
Когда он закончил, Ратибор одобрительно хмыкнул.
— Хорошая работа, сынок. Дерзко.
Но все ждали реакции князя. Святозар молчал, глядя на своего сына. Затем он медленно поднялся из-за своего кресла — огромный, могучий. Подошел к Ярославу и положил свою руку ему на плечо.
— Ты ослушался моего приказа, — сказал он тихо, и от этих слов у меня похолодело внутри. — Я приказывал тебе провести разведку и отступить, а ты ввязался в полномасштабный бой. Ты рисковал всем. Рисковал собой, рисковал лучшими воинами нашего рода.
Он на мгновение сжал плечо Ярослава так, что тот поморщился.
— Это был безрассудный, мальчишеский поступок… — продолжил он, и его голос был суров, а затем на его лице появилась первая за долгое время, жесткая, но полная гордости усмешка. — … и самая блестящая победа, которую я видел за последние годы.
Он отпустил плечо и хлопнул сына по спине так, что тот едва устоял на ногах.
— Ты поступил, как настоящий Сокол, сын. Не как княжич, а как воин. Я горд тобой.
Это было высшее признание. Признание не только правителя, но и отца. Я видел, как напряженное лицо Ярослава на мгновение смягчилось, и он с трудом сдержал улыбку.
— Но это еще не все, отец, — сказал он, снова становясь серьезным. Он развязал свою седельную сумку и осторожно, словно это был яд, положил на стол главную находку. Амулет из клыка вепря.
В комнате повисла оглушительная тишина. Степан Игнатьевич взял амулет, повертел его в своих тонких пальцах.
— Боровичи, — произнес он сухо.
Ратибор выругался сквозь зубы. Лицо князя Святозара окаменело. Триумф от победы в одной битве мгновенно испарился перед лицом новой, гораздо более страшной угрозы.
— Так вот оно что… — прорычал воевода. — Вот откуда у них столько людей. Вот откуда такая уверенность. Союз заключили.
— Тайный союз, — поправил его Степан. Он посмотрел на князя. — И эта информация, мой князь, не должна покинуть эту комнату. Никогда.
Он обвел нас своим холодным, пронзительным взглядом.
— Убийство наших пленников в подвалах доказало: предатель сидит среди нас и он сидит очень высоко. Если он узнает, что мы знаем о Боровичах, мы потеряем наше единственное преимущество — знание. Для всех остальных, для всей крепости — мы воюем только с Морозовыми.
Совет подходил к концу. Князь поднялся, его лицо было мрачным, но решительным.
— Ты хорошо показал себя, сын. Я горд. Алексей, — он повернулся ко мне, — твоя необычная еда и твой эликсир… они сотворили чудо. Я в долгу перед тобой. Хоть новости и плохи, но вечером мы устроим пир в честь победителей. Это нужно для поднятия боевого духа.
Я понял, что это мой шанс.
— Благодарю за доверие, мой князь, — сказал я, делая шаг вперед и склоняя голову. — Но я был не один. Мои повара трудились без сна, чтобы создать оружие для этой победы. Они тоже герои этого дня.
Я выдержал его изучающий взгляд.
— Я прошу вашего разрешения… позволить им сегодня быть не прислугой на пиру, который вы хотите устроить. Я прошу позволить им быть гостями. Они заслужили эту честь.