АЛЕКСЕЙ (догадавшись). А, так вот почему тогда...
АНАСТАСИЯ. Да. По-французски со мной говорить бессмысленно.
АЛЕКСЕЙ. Но мы не будем говорить по-французски, чтобы нас не приняли за шпионов.
АНАСТАСИЯ. Мы не будем ходить в boulangerie, мы будем ходить в булочную.
АЛЕКСЕЙ. Но у нас нет денег.
АНАСТАСИЯ. Мы будем служить.
АЛЕКСЕЙ. Нас не возьмут на службу.
Анастасия берет со стола вышивание и продолжает вышивать. Она очень спокойна.
АНАСТАСИЯ. Сперва не возьмут, а потом возьмут. Ведь все уйдут на войну, служить будет некому.
АЛЕКСЕЙ. Да... возможно. А где мы будем служить?
АНАСТАСИЯ. Где-нибудь. Я, например, могла бы служить на почте... да, я думаю, смогла бы.
АЛЕКСЕЙ. Я тоже.
АНАСТАСИЯ. Мы не можем служить вместе, это — семейственность.
АЛЕКСЕЙ. Я буду служить в другом почтовом отделении. И мы сможем писать друг другу письма.
АНАСТАСИЯ. В маленьком-маленьком городе может быть только одно почтовое отделение. Хорошо, ты будешь служить на почте, а я буду делать шляпы... нет, наверное, когда война, шляп никто носить не станет. Лучше я буду просто вести хозяйство. Я умею вести хозяйство.
АЛЕКСЕЙ. Да, да. Пока ты ходишь за свежим хлебом и пирожными, я накрою на стол.
Оба говорят как дети, с детскими интонациями и детским выражением на лицах.
АНАСТАСИЯ. Я приду, и мы будем завтракать.
АЛЕКСЕЙ. А потом я пойду на службу, а ты останешься дома и будешь вести хозяйство.
АНАСТАСИЯ. Я буду вести хозяйство и ждать твоего возвращения со службы.
АЛЕКСЕЙ. А вечером мы будем читать книги.
АНАСТАСИЯ. В саду под яблоней.
АЛЕКСЕЙ. Каждый вечер.
АНАСТАСИЯ. И обсуждать их.
АЛЕКСЕЙ. И собирать puzzle.
АНАСТАСИЯ. И ставить из пьес Чехова.
АЛЕКСЕЙ. И рисовать.
АНАСТАСИЯ. И играть на фортепиано.
АЛЕКСЕЙ. Ненавижу играть на фортепиано. Я люблю играть на балалайке.
АНАСТАСИЯ. Я буду играть на рояле.
АЛЕКСЕЙ. Да, пожалуйста, играй. А я на балалайке. АНАСТАСИЯ. Будем играть друг другу каждый вечер.
Очень-очень тихо, чтоб никто не услыхал. АЛЕКСЕЙ. А потом за нами придут.
АНАСТАСИЯ (испуганно). Нет, нет! Не придут. АЛЕКСЕЙ. Придут. (Открывает шкаф.)
Там человек в форме.
Он одергивает китель и смущенно уходит.
Пауза.
Вот видишь?
АНАСТАСИЯ. Нет, нет. Мы будем жить очень-очень тихо, как все. Мы вступим в профсоюз. И будем платить взносы.
АЛЕКСЕЙ. А потом на почте будет чистка, и за нами придут.
АНАСТАСИЯ. Не придут. Они нас не тронут. Они забудут про нас.
АЛЕКСЕЙ. Ты думаешь?
АНАСТАСИЯ. Уверена. Ты должен слушать меня. Я старше.
АЛЕКСЕЙ. Иногда мы будем гулять по улице. АНАСТАСИЯ. По самой-самой дальней улице, где никто не гуляет.
АЛЕКСЕЙ. И играть в лаун-теннис.
АНАСТАСИЯ. Или в прятки.
АЛЕКСЕЙ. Взрослые люди не играют в прятки. АНАСТАСИЯ. Играют-играют, ты же видел. Они все время играют в прятки. Пожалуйста! Мне так хочется.
АЛЕКСЕЙ. Хорошо, будем играть и в прятки. АНАСТАСИЯ. Давай поиграем прямо сейчас. Пожалуйста!
АЛЕКСЕЙ (неохотно). Хорошо...
АНАСТАСИЯ. Я буду прятаться, а ты — водить. АЛЕКСЕЙ. Хорошо. (Закрывает глаза и начинает вслух считать до десяти.)
Анастасия ищет, где спрятаться. Сначала она прячется за третьей портьерой, откуда еще никто не выходил, потом передумывает и бежит к четвертой. Отдергивает ее, отшатывается, громко кричит. Алексей оборачивается. Из-за четвертой портьеры выходит человек в штатском и молча уходит со сцены.
Алексей встает. Лицо его изменилось: это лицо взрослого человека. Он хлопает себя по карманам, достает коробку папирос и спички.
Разминает папиросу дует в нее. Закуривает.
Садится на корточки, как з/к. Папиросу он держит тремя пальцами, как з/к. Анастасия подходит к нему и тоже садится на корточки.
АНАСТАСИЯ. Дайте закурить.
АЛЕКСЕЙ. На. (Протягивает Анастасии коробку с папиросами.)
Она вытаскивает две, одну кладет за ухо, другую разминает и закуривает. Они курят молча, глубоко затягиваясь и сплевывая. Вдруг они начинают безудержно, до слез хохотать.
АНАСТАСИЯ. Ой, не могу...
АЛЕКСЕЙ. Да...
АНАСТАСИЯ. Ну ладно, теперь расскажите, кто вы такой на самом деле.
АЛЕКСЕЙ. Да нечего рассказывать-то. Ну, служил.
АНАСТАСИЯ. На почте?
АЛЕКСЕЙ. Нет, в одном учреждении... Потом была чистка...