АНАСТАСИЯ. И вас вычистили.
АЛЕКСЕЙ. Ну да. И меня никуда не брали на службу. Я старался сидеть тихо, как мышь. Но за мной все равно пришли.
АНАСТАСИЯ. И вы предпочли сумасшедший дом.
АЛЕКСЕЙ. Предпочел... Возможно, я совершил ошибку.
АНАСТАСИЯ (по-мужски хлопает Алексея по плечу). Ничего. Выкрутимся.
АЛЕКСЕЙ. Главное, чтоб они не узнали о нас правду.
АНАСТАСИЯ. Не узнают.
АЛЕКСЕЙ. А вас как угораздило?
АНАСТАСИЯ (машет рукой). Да в общем так же. Только меня из-за мужа никуда не брали.
АЛЕКСЕЙ. Вы замужем?!
АНАСТАСИЯ. Была.
АЛЕКСЕЙ. А где теперь ваш муж?
АНАСТАСИЯ. Какая разница. Он был матрос или солдат. Не помню. Потом ушел, и нету. Еще были мама и папа, но их убили.
АЛЕКСЕЙ. За что?
АНАСТАСИЯ. Не знаю. Кто же знает? За то, что были. Они убивают всех пап и мам, чтобы мы остались одни и наделали глупостей. Мы же ничего не можем сами. Я такая беспомощная, ужас. Если кого убивают раньше родителей, это большое счастье.
АЛЕКСЕЙ. А кто их убил?
АНАСТАСИЯ. Не знаю. Наверное, эти. Всех убивают эти, только не все понимают. Мама была добрая, папа был добрый, они были просто люди. И вот именно за это их убили. Тут можно быть кем угодно, нельзя только людьми. Они могут пожалеть бога или зверя, но людей — никогда. Надо как-то сделать, чтобы они поверили, будто мы не люди.
АЛЕКСЕЙ. Тогда нас не убьют?
АНАСТАСИЯ. Может быть, может быть...
АЛЕКСЕЙ. А дети у вас есть?
АНАСТАСИЯ. Был ребенок.
АЛЕКСЕЙ. Сын?
АНАСТАСИЯ. Дочка.
АЛЕКСЕЙ. Жаль.
АНАСТАСИЯ. Почему жаль?
АЛЕКСЕЙ. Мужское престолонаследование, безусловно, является предрассудком, но оно относится к тем предрассудкам, с которыми мы вынуждены считаться.
АНАСТАСИЯ. А у вас есть жена?
АЛЕКСЕЙ. Нет.
АНАСТАСИЯ. А дети?
АЛЕКСЕЙ. Не знаю. Нет, наверно.
АНАСТАСИЯ. Жаль.
АЛЕКСЕЙ. Да, жаль.
АНАСТАСИЯ. У нас в палате все говорят, что немцы под Могилевом.
АЛЕКСЕЙ. Да, у нас тоже.
АНАСТАСИЯ. И что кругом шпионы.
АЛЕКСЕЙ. Понятное дело.
АНАСТАСИЯ. И ведь это правда.
АЛЕКСЕЙ. Разумеется, правда! Я помню, когда papa брал меня с собой в Ставку...
АНАСТАСИЯ. Ну, хватит, хватит.
АЛЕКСЕЙ. Извините. Забылся. Но что шпионы кругом — это верно. Органы должны проявлять бдительность.
АНАСТАСИЯ. Конечно, должны.
АЛЕКСЕЙ. Один мой сослуживец, представьте, был троцкистом. А другой — японским шпионом.
АНАСТАСИЯ. Какой ужас!
АЛЕКСЕЙ. Со мной вышла ошибка. Я не обижаюсь. Ведь нужно проявлять бдительность. С вами тоже вышла ошибка.
АНАСТАСИЯ. Нет, ошибки не было.
АЛЕКСЕЙ. Как это?!
АНАСТАСИЯ (уныло). Он был плохой матрос. Бил меня. Так ему и надо.
Алексей поднимается с корточек и садится на стул. Анастасия тоже поднимается и садится на стул рядом с Алексеем. Тот вместе со стулом отодвигается.
Анастасия — за ним. Таким образом они совершают круг вокруг стола.
АЛЕКСЕЙ (тяжело дыша). Не приближайтесь ко мне.
АНАСТАСИЯ (придвигается). Но я же с ним развелась!
АЛЕКСЕЙ (отодвигается). Это неважно.
АНАСТАСИЯ (придвигается). Я отреклась от него. Сменила фамилию.
АЛЕКСЕЙ. Правда?
АНАСТАСИЯ. Клянусь вам.
АЛЕКСЕЙ. И вы действительно ничего не знали о нем? АНАСТАСИЯ. Клянусь. Он вообще был плохим человеком. Изменял мне с другими... матросками. АЛЕКСЕЙ. Это вы донесли на него?
АНАСТАСИЯ. Я.
АЛЕКСЕЙ (берет руку Анастасии и крепко пожимает ее). Я вам верю.
АНАСТАСИЯ. Нужно проявлять бдительность. АЛЕКСЕЙ. Отдельные ошибки ничего не значат. АНАСТАСИЯ. Абсолютно ничего.
АЛЕКСЕЙ. Что-то я вам не очень верю. (Достает из коробки папиросу и разминает ее.)
АНАСТАСИЯ. Дайте папиросу.
АЛЕКСЕЙ. У вас уже есть папироса. (Показывает на ухо Анастасии.)
АНАСТАСИЯ. Что вам, папиросы жалко?
АЛЕКСЕЙ. Жалко.
АНАСТАСИЯ. Какой вы жадный. (Внезапно выхватывает у Алексея коробку папирос и вскакивает.)
Алексей бросается за ней. Они бегают по сцене и налетают с размаху на вторую портьеру, оттуда слышится приглушенный вскрик. Из-за портьеры выходит человек в штатском и, потирая ушибленную ногу, торопливо идет через сцену.
Анастасия размахивается и дает Алексею такую пощечину, что он едва не падает.
Подходит к столу, садится, опускает голову на руки и рыдает. Алексей подходит к ней и трогает за плечо. Она отталкивает его руку.