Это надо ж было так с ним попасть. Ну просто ре-едкое везение.
Глава 5
Оля
После первых сорока пяти минут Гордин спросил:
— Делаем перерыв? Или без него?
— Перерыв! — прозвучало с разных сторон.
— Хорошо, — невозмутимо подтвердил он. — Тогда отдыхаем пять минут. — И чуть ли не первым вышел из аудитории.
Большинство так и осталось сидеть по местам, а девчонки втроём тоже выбрались в рекреацию. Правда далеко уходить не стали, устроились у стенки рядом с дверью.
— Ну, Лёлик, давай выкладывай, — нетерпеливо потребовала Вика, — что там у вас с Артемией Андреевичем было.
И Оля выложила, не постеснялась, расписала во всех красках, добавив всё, что думала, по этому поводу.
Когда она закончила, подруги несколько секунд молчали, переваривая услышанное, потом Вика с сомнением фыркнула и заявила, пожав плечами:
— Да ладно тебе. Вот совсем непохоже. Ну? — посмотрела на Стасю, ожидая поддержки, но та в ответ только выдохнула растерянно:
— А. — Но больше не нашлась, что сказать.
Похоже, с одинаковой силой и верила, и сомневалась. К тому же не хотела занимать ничью сторону, создавая численный перевес. Она и так нередко в подобном положении оказывалась, когда Вика с Олей не сходились во мнениях и, не желая оказаться на пересечение двух огней, обычно сливалась, выдавая что-нибудь типа «Ну, не знаю», или «Я ещё не решила», или, если выпадала возможность, просто отмалчивалась.
— Выглядит… очень даже, — между тем продолжала Вика. — Серьёзный такой. И симпатичный. Держится уверенно. И одет тоже… ну, классно же. Рубашка под цвет глаз, только темнее, и галстук в тон.
Она уже и цвет глаз разглядеть успела, и стиль оценить. Хотя, по справедливости, одет Гордин и правда со вкусом. Никакого пиджака, тёмно-серая рубашка, не обычная, какие носят с костюмами, а чуть навороченная, и гармонично подобранный отчасти сливающийся с ней галстук. Но дело же не в этом!
— Хочешь сказать, я вру? — возмущённо выдохнула Оля. — Тоже сочиняю всякие нелепицы? Да такое и не придумать. Потому что это не в кино и не в книжках, а только в жизни так бывает. Не похож? — процитировала с негодованием. — А как, по-твоему, озабоченные придурки должны выглядеть? Одеваться как бомжи и носить с собой табличку, на которой написано «Я — маньяк и извращенец»? Или что? Да они обычно как раз и выглядят, как твой милаха Артемий Андреевич. Все такие очаровательные и интересные, в глаза улыбаются, а сами думают…
Оля сделала паузу, чтобы перевести дух, втянула побольше воздуха, и вдруг осознала, что уже какое-то время Вика подозрительно подёргивает бровями, а Стася многозначительно нашёптывает, как в аудитории в начале пары «Лёль. Лёль», и обе смотрят на неё с сочувствием и жалостью, как на добровольца-смертника. Сначала растерялась, а потом, кажется, догадалась, второй раз за час ощутив, как холодок пробегает вдоль позвоночника, а потом сразу становится жарко, обернулась. Хоть и предполагала, что увидит, но всё равно едва не вздрогнула.
Да! Конечно! Он! Кто ж ещё? Гордин А. А. Милаха-препод.
Стоял за спиной. Видимо, намеревался вернуться в кабинет, но Оля во время своего экспрессивного монолога, незаметно для себя сдвинулась с места и отчасти загородила проход.
Но Артемию Андреевичу, похоже, это оказалось только на руку. Он окинул её насмешливо-снисходительным взглядом, произнёс с наигранной досадой:
— Ну вот зря вы остановились. На самом интересном месте.
А лицо такое самодовольное. Ну прямо горд собой, что опять поставил её в дурацкое положение.
Оля сдвинула брови, вскинула подбородок, бесстрашно уставилась Гордину прямо в глаза.
— А вам папа с мамой не объясняли, — поинтересовалась с вызовом, — что подслушивать чужие разговоры нехорошо?
Он прищурился, чуть наклонил голову и выдал в ответ тем же тоном:
— Ну, если вы такой специалист по этике, тогда должны бы знать, что обсуждать человека за его спиной тоже не очень прилично.
Оля поняла, что закипает, что ещё немножко, и точно взорвётся.
— Да я могу и открыто повторить, — прошипела угрожающе. — Если вы хотите, чтобы все узнали.
Сейчас в запале, она бы и правда повторила — всё, что недавно говорила подругам. Тем более этот… этот… Артемий Андреевич так и не воспринимался преподавателем, оставался в её глазах всё тем же озабоченным обманщиком-неадекватом. Вот честно, всё бы ему напрямую высказала. Если бы не те самые подруги.