Философия процесса по своей сути скорее описательна, чем предписательна. Ницше строит генеалогию, Фуко составляет археологию, Деррида называет свой метод деконструкцией, мы сами описываем свою работу в предыдущих томах как метеорологию, поскольку мы - как и синоптики - изучаем будущее как гигантский информационный комплекс, который трудно постичь в целом. Предпосылкой описательных методов философии процесса является то, что Ницше видит своего предшественника Канта насквозь, когда за заявленной им волей к истине прослеживает еще более глубокую волю к фабрикации. Ницше не видит другой возможности для написания истории, кроме фабрикации, даже среди философов. Разница, таким образом, заключается не в воле к фабрикации, противопоставленной воле к истине, а скорее в различном уровне качества разных попыток фабрикации. Все истины - это своего рода мифы, но все мифы не одинаково функциональны в повторяющемся противостоянии с окружающим нас бытием. Некоторые мифы правдивее других, что можно и нужно проверять во взаимодействии с окружающим миром.
Насилие постоянно присутствует в любых отношениях. Прославление насилия - это преимущественно современный феномен. Чем дальше мы отдаляемся от общества, в котором прямое физическое насилие было равнозначно власти, тем больше прославляется голое насилие именно теми, кто считает себя лишенным власти, когда насилие встраивается в систему или теряет свою очевидную функцию носителя власти. Даже стремление уменьшить насилие требует дальнейшего насилия. Пацифизм, таким образом, является идеальным примером ложной радикальности. Все системы содержат встроенное насилие. Общество без насилия было бы невозможным, поскольку общество без антагонизмов никогда не может существовать. Мечта об абсолютном мире - это мечта об абсолютном нападении. Жан-Поль Сартр отмечает, что пацифисты во всех обществах всегда оказываются на стороне угнетателей, поскольку именно благодаря пацифизму угнетенные лишаются возможности сопротивления. Конечно, на практике пацифизм - это самый легкий способ сохранить статус-кво в обществе, где царят структурное насилие и угнетение: репрессии с вкрадчивой улыбкой.
Параллельно с этим избегание боли и страданий стало главной навязчивой идеей позднего капитализма. Это избегание превратилось в широко распространенную социальную игру. В результате мы получаем беспокойного и глубоко невежественного гражданина, который стремится к немедленному вознаграждению, избегая всего, что требует хоть немного терпения и отсрочки вознаграждения. Постмодернистская популярная культура пронизана этой стратегией, направленной на то, чтобы всегда и во всем идти кратчайшим путем к той или иной цели. Ничто не может требовать ничего, плохие новости должны замалчиваться и подавляться, сложные истины должны скрываться, ведь если ситуация действительно требует чего-то от потребителя, может, конечно, повернуть в дверях и просто пойти к более вкрадчивому конкуренту. Однако эта стратегия требует, чтобы природа находилась в постоянном состоянии равновесия без антагонизмов. Но такое равновесное состояние природы - это миф. Поэтому синтетическая экология начинается с понимания того, что все сущее, включая природу, - это процесс и постоянное движение, как выразился философ-синтетик Альфред Норт Уайтхед. Стабильность - это в лучшем случае скобка, в худшем - и скорее всего - чистое заблуждение. Солидарность через органическое единство противопоставляется механическому инструментарию.
Важным компонентом всех рассуждений о сознании является понятие интеллекта. Интеллект, однако, возникает не как лишний актив для развлечения владельца, а как необходимый инструмент выживания в системе, которая иначе не выжила бы, в то время как интеллект привлекателен сам по себе и приводит к преимуществам в деторождении. Как и все остальное, что развивается дарвиновским путем, интеллект развивается и как обусловленная мутациями реакция на суровые обстоятельства, и как человеческий эквивалент хвостовых перьев павлина (мудрость, талант и юмор привлекают потенциальных партнеров: см. "Машины тела"). Это означает, например, что идея Бога как разумного существа абсурдна. Всемогущее существо, которому не нужно рисковать, натыкаясь на какие-либо препятствия, достойные упоминания, в своем стремлении добиться своего - а это, как мы знаем, относится как к авраамическим богам-отцам, так и к проектируемым божествам синтетизма, - таким образом, не нуждается в интеллекте. Всемогущества вполне достаточно; оно покрывает большинство вещей.