«И седло коня и сбруя
В изголовье, под попоной…
Ох, убьет тебя, я вижу,
Этот конь неукрощенный!»
«Разве конь такой родился?
Или не Арсен я, что ли?»
На коня он сел, помчался
И исчез в пустынном поле.
Прискакал в Казах к татарам,
Поступил на службу к беку.
Да нельзя от отчей веры
Отказаться человеку.
И Арсен поехал дальше,
Путь в Сомхетию направил,
Перевалы и ущелья
За спиной своей оставил.
Он в Кизикию вернулся, —
Это жители узнали.
А подъехал к Бодбисхеви —
Двери все позапирали.
Там безбожная свершилась
Парсаданова измена.
Подгибаются от страха
Парсадановы колена.
Человека шлет он к братьям;
«Защитите от Арсена!
Ох, не будет мне пощады!..»
Те Арсена обнимают.
«Пожалей! Помилуй брата!» —
Униженно умоляют.
«Нет! Покамест жив предатель,
Мира мне не даст создатель!»
Братья хитрые уловку
Тут придумали такую:
В месте самом неприглядном
Яму вырыли большую
И беднягу Парсадана
В эту яму посадили,
Яму досками накрыли
И землей запорошили.
Парсадан дохнуть боится
В яме, наглухо закрытой.
Двое суток караулил,
Не ложась, Арсен сердитый.
Как настало третье утро,
Он вздохнул, перекрестился:
«Я пятнадцать лет разбойник,
Но в крови не осквернился.
А теперь убийством кума
Погубить я должен душу!..
Кумушка! — сказал. — Не бойся!
Выходи ко мне, послушай;
Выпусти-ка Парсадана,
Я не сделаю худого;
Я прошу — во имя бога,
Ради мирони святого!
Не убью его, не трону,
Не пребуду с вами в злобе!
Осени вас божья милость,
Что покоится в Марткоби!»
В храм пришел Арсен в Марткоби,
Вдруг откуда ни возьмися
Появился там Сумбатов,
Землячок наш из Тбилиси.
И Сумбатов и Макаров,
Видно, вместе прискакали.
Там и жены их княгини
С ними под руку гуляли.
А как кончилась обедня —
Благодать ее над нами! —
Вышел наш Арсен и видит
Вдруг Сумбатова с гостями.
Радостно перекрестился:
«Эй, ты, здравствуй! Ты старался
Погубить меня в Тбилиси?
Ну, теперь ты мне попался!
При народе добровольно
Сам ты снимешь эполеты!»
А княгиня говорила:
«Дорогой мой, сделай это,
Брось ему их поскорее!
Тут никто нам не поможет!
Это ведь Арсен-разбойник,
Он тебя зарезать может!
Заберет коня и дрожки,
Обездолит нас, проклятый.
И меня Арсен похитит, —
С чем останешься тогда ты?»
Он с шинелью эполеты
Сбросил, — лишь бы поскорее…
А Макаров отдал шашку
С темляком и портупеей.
Наш Арсен шинель накинул
И, как лань, мгновенно сгинул.
IV
Вот уж скоро две недели,
Как в Тонетах он гуляет,
Всех прохожих и проезжих
Он поит и угощает.
Миновало две недели,
Приезжает он в Тбилиси.
Парни стаей голубиной
Вкруг Арсена собралися.
«Помоги Арсену, боже,
Не спознаться век с бедою».
Он заходит к микитану,
Машут все ему рукою.
Деньги достает Арсена,
Говорит: «Со мной садитесь!
Братья! Коль убьют Арсену,
За душу его молитесь!»
То, что им он тут поведал,
Я врагу не пожелаю:
«Снилось ныне мне, что кровью
Бороду я омываю.
Чувствую, подходит гибель,
От кого — не все ль едино…
Иль татары мне изменят,
Иль убьют меня грузины.
Больше мне яиц пасхальных
Не держать своей рукою,
Если я убит не буду,
Сам покончу я с собою!»
«Что ж толкует наш Арсена?
Ведь его щадит и небо!
За пятнадцать лет разбоя
Он в крови повинен не был.
У богатых отнимает,
Неимущих наделяет;
Бедняка нагого встретит —
Чоху с плеч своих снимает».
Вот Арсена к верхней Картли
Своего коня направил.
Как приехал он в Дигоми,
Всякий пить его заставил.
Налили бурдюк в дорогу,
Чтобы он тоску развеял.
Стал Арсена против Мцхета,
В Мухат-Гверди пир затеял.
На траву коня пустил он,
При дороге сел обедать.
А Георгий Кучатнели, —
Чтоб ему добра не ведать,
Да не снидет на злодея
Благодать святого духа, —
Едет мимо он Арсена,
С ним здоровается сухо:
«Будь здоров!» — «Ты тоже здравствуй!
Спешься, друг! Мириться станем!
Сядь со мной, Георгий, выпей,
Мать-отца твоих помянем!»
Стал браниться Кучатнели,
Мать-отца срамя обидно:
«Эх, бедняга ты, Арсена!
Потерял ты память, видно!
Как я буду пить, подумай?
Нынче — пятница страстная.
Да и деньги есть со мною, —
Сам бы мог купить вина я!»
Услыхал Арсена это
Да как хлопнет по колену:
«Пить со мной почел постыдным!
Где ж ты, мужество Арсены?»