– Паша, если бы я мог изменить прошлое… Поверь мне, я бы так и сделал.
– Окей, извинения приняты… Ё-мое, срань господня… – Паша добрался до кухни, и перед ним открылось зрелище полного погрома.
– К сожалению, я не смог управлять тобой столь же искусно, как это делаешь ты сам, – чуть виновато, как показалось Паше, сказал ДЖАРВИС.
– Офигеееть… – протянул Паша.
Повсюду на полу в липких лужицах валялись обрывки упаковки, шкурки от бананов, кусочки фольги от шоколадок, пустые банки сгущенки, разбитые яйца и рассыпанные макароны. Халат, в виде грязной окровавленной тряпки, валялся у стены. Под перевернутым табуретом обнаружилась пара недоеденных огурцов и один дохлый рыжий усач.
– Надеюсь, я хотя бы не ел этих? – спросил Паша у Джарвиса, показывая пальцем левой руки на трупик таракана. – А то, я слышал, что в них много белка.
– Нет, что ты. До этого бы дело не дошло, – не слишком убедительно, как показалось Паше, ответил ДЖАРВИС.
– Как представлю, что здесь творилось в эти дни… – по пашиному телу прокатилась волна мурашек.
– А ты не представляй! Я обнаружил, что у тебя очень живое воображение и подвижная психика. В каких-то ситуациях – это твое преимущество, а в каких-то – недостаток.
– Спасибо, капитан Очевидность, чтоб я делал без твоего глубочайшего анализа особенностей моего характера! – саркастически улыбнулся про себя Паша. – Что дальше? Рука у меня теперь вроде как снова есть, но я ее совершенно не чувствую. Это нормально?
– Да, не беспокойся. Кровообращение налажено, далее я постепенно буду включать нервные окончания, и ты сможешь начать заново привыкать быть физически полноценным человеком. А пока я бы посоветовал тебе сменить гардероб.
– Что?
– Иди вымойся, а затем достань из рюкзака свою новую одежду. Рюкзак я… то есть ты перенес в комнату.
– А кто будет убирать все это великолепие? – Паша обвел глазами кухню.
– Что-нибудь придумаем. В любом случае, я переведу на счет хозяйки квартиры достаточную сумму, чтобы покрыть любые неудобства, причиненные нами.
– Нет, так дело не пойдет. То есть ты, конечно, заплатишь ей, но убраться здесь все равно надо. Я так не могу.
– Хорошо, я передам соответствующие указания Жоржу, он закупит моющие средства.
– Ладно, этот вопрос обсудили. Значит, мыться?
Стянув с себя грязные майку и трусы и бросив их к халату, Паша направился в ванную.
Там он кое-как намылился и встал под горячие струи душа, приносящие с собой ощущение чистоты.
– Хорошо, – подумал Паша с благодарностью. – Иногда человеку нужна лишь самая малость, чтобы почувствовать себя живым.
– Ой! – вдруг взвизгнул он, поскальзываясь в эмалированной лохани. Внезапно, он ощутил в правой руке покалывание тысяч булавок, к которым, к тому же, был подключен электрический ток. Раньше случалось, что Паша засыпал на руке. После этого та теряла чувствительность, а затем, когда Паша пытался восстановить ее подвижность, отвечала ему схожим покалыванием. Но теперь боль была в тысячу, нет – в десять тысяч раз сильнее. Паша заскулил сквозь сжатые зубы, словно дворовый пес, клянчащий подачку, и скрючился на дне ванны.
В голове его раздался бодрый голос ДЖАРВИСа, – Потерпи немного, я начал подключать твою руку!
– А нельзя ли немного полегче? У меня ощущение, будто я погрузил руку в ведро с раскаленными иглами! – Левой рукой Паша положил правую на колени и баюкал ее словно младенца. Это мало помогало.
– Совсем скоро будет полегче. Потерпи еще чуть-чуть. К сожалению, я не могу сейчас приглушить боль, иначе чувствительность не восстановится в полном объеме.
– Черт! Легко тебе говорить «потерпи». Это же не твоя рука!
– В каком-то смысле и моя тоже.
– Оккупант фигов! – чтобы хоть как-то отвлечься, Паша начал считать вслух. Когда он досчитал до ста семнадцати, боль немного утихла и стала почти терпимой. На двухсот тридцати он смог снова встать под душ и расслабить нывшие от напряжения мышцы. Полностью боль прошла, когда Паша досчитал до семисот восьмидесяти девяти. К тому времени он уже хотел поскорее вылезти из душа и одеть на себя хоть что-то, но боялся повторения приступа боли.
– Это все? Подключение прошло успешно? – спросил он ДЖАРВИСа осторожно вылезая из ванны. Рука все еще была как чужая.