— У него есть свидетели? Доказательства? – интересуюсь не понимая, что происходит.
— Есть, — кивает он, — войдите.
Глава 18.
В кабинет вошли не знакомые мне студенты, я с сомнением посмотрела на них. Последней вошла Пани, чем удивила. Я только и смогла, что проводить их взглядом.
— Духи? – смотрю на ректора.
— Из-за не стабильного магического фона, они не появляются на полигоне, чтобы не развоплотиться, — покачал головой ректор.
— Браслет? – теряя всякую надежду на справедливость, потрясла я своей рукой с браслетом.
— Браслет!? – приподняв бровь заинтересованно смотрит на меня ректор.
— Да. Он же отслеживает нас, на момент конфликта я была на полигоне, как и студент Григорьев, а узнать, где были свидетели по их браслетам можно? – интересуюсь в него.
— Можно, если браслеты надеты, — ответил, задумчиво посмотрев на старшекурсников.
Все молча продемонстрировали свои руки, ректор кивнул и поднявшись из-за стола, вышел из кабинета.
— Тебе не отвертеться, но у меня есть к тебе предложение, — ухмыльнулся избитый.
— Какое? – интересуюсь у него, вздёрнув бровь.
— Согреть мне постель, — его улыбка становиться шире.
— И только? – спокойно уточняю у него.
— Да, пока только это, взамен к тебе не будет ни каких претензий и подстав, — улыбка ещё шире.
— О! Ну, хорошо, — пожимаю плечами, замечая его победный взгляд, — ты как предпочитаешь? Грелку или кирпичи нагретые?
Невинно хлопнув глазами, смотрю на него, со стороны свидетелей слышно смешки. Улыбаться перестал и смотрит с ненавистью.
— Ты пожалеешь о своих словах, дважды предлагать не буду и сделаю всё чтобы тебя от сюда выгнали, — прошипел он яростно.
Ответить ему не успела, вернулся ректор с камнем, к которому сегодня ночью была очередь. Установил его на стол.
— И так посмотрим, — улыбнулся ректор, потирая руки. Делает пас прочитав какое-то заклятие, над камнем отображается карта нашей Академии. Выдвинул панель под основанием камня, ректор спросил у нас.
— Запросите ваш индивидуальный номер, на браслете, команда голосовая, а я пока задам временные рамки, — проговорил он сосредоточенно, обведя нас взглядом.
У меня оказался четырехзначный номер, который я и сообщила, с удивлением увидев, как на карте появилась красная точка, а затем и ещё несколько.
Я если честно ничего не понимала, пока моя точка не начала нарезать круги. Точки свидетелей, были в корпусах, а точка избитого студента, была не далеко от меня, сблизившись с моей быстро отдалилась, и зависла в одном месте, пока я не ушла с полигона.
— И так студенты, — ректор оторвался от созерцания и посмотрел на Григорьева и свидетелей, — рассказывайте, как обстояло дело? И кто из вас врёт?
Пани опустила голову и молча всхлипнула, парни тоже молчали.
— Студентка Евдокимова, вы можете быть свободны, решение вам сообщат духи, — указал он мне на выход.
Молча кивнула и вышла. Тяжело выдохнув. Пошла к себе совершенно расстроившись от всего происходящего. Я ведь и правда его ударила, но несколько ниже, от этого синяки на лице не появляются. Как же это всё сложно и как теперь здесь учиться весь этот год, сталкиваясь с ними каждый день. Обидно за Пани, что вынуждена выживать предавая и обманывая.
Я шла, опустив голову, не разбирая дороги, парк большой, вышла к пруду и села на скамью. Наверное, в первые, мне захотелось попасть обратно домой, всё для меня в этом мире было чужим. На глаза навернулись слезы и потекли сами по себе, так плохо и одиноко мне сейчас было.
В сумке, которую я взяла звякнул колокольчик, оповещая, что пришло письмо. Вытерев глаза тыльной стороной рук, я полезла смотреть, кто мне написал. Прошло столько дней. Я писала отцу, почти каждый день, но он пока ни разу не написал. Впрочем, граф тоже молчал. Вот и интересно, кто же из них двоих сподобился ответить.
Это было письмо от графа, но взяв его в руки мне стало тревожно. Я долго смотрела на конверт, не решаясь его открыть, на столько официальным оно выглядело.
Взяв себя в руки, я сломала гербовую печать и прочла. Первые несколько строк расплывались перед моими глазами из-за слез, но я вновь вытерла их и едва не потеряла сознание, от свалившихся на меня новостей.
Перебрав листки, увидела свидетельство о смерти и месте захоронения отца. В них так же были бумаги об опеке. В официальном письме сообщалось всё юридическим языком. Лишь маленький листок, выпавший в конце, смог всё объяснить.
Граф писал, что болезнь отца была запущена и лечение в столице лишь отсрочило его конец, от лечения он отказался и тихо, мирно отошел в мир иной, три дня тому назад. Писать мне не стали специально, чтобы не тревожить. Опеку граф оформил на себя, как лицо, которое представляет власть царя. Препятствий, чинить никто не стал. Сёстры, приехавшие с мужьями на похороны, написали отказ.