- Какие воды?
- В Аква Сулис. Там лучшие бани в Британии. Говорят, они не хуже римских. Толстые старики сидят там в горячей воде, толкуют о политике и сплетничают. По улицам этого города ходят генералы со свитой, проплывают кресла судей-магистратов с шествующими позади стройными охранниниками, повсюду встречаются предсказатели, ювелиры, купцы, философы, торговцы перьями, покорные варвары, разыгрывающие из себя людей цивилизованных, каждый встречный интересен. Политикой мы, молодые, не интересовались. Жизнь не казалась нам скучной.
Пока мы бездумно наслаждались, моя сестра встретила сына магистрата с Запада, и через год они поженились. Мой младший брат, всегда интересовавшийся растениями, встретил Первого доктора легиона и решил стать военным врачом. Мой старший брат встретился с греческим философом и сообщил отцу, что собирается поселиться на нашей ферме и заняться сельским трудом и философией. Дело в том, что эта философия была с длинными кудрями.
- А я считала, что все философы лысые, - сказала Юна.
- Не все. Она была красивой. Я не виню его. Меня вполне устраивало, что мой старший брат выбрал такой путь, потому что сам-то я хотел только одного - служить в армии. Я боялся, что он тоже захочет стать военным и тогда мне придется остаться дома и смотреть за фермой. Так пребывание на водах определило судьбу каждого из нас.
Парнезий встал и прислушался.
- Наверно, это идет Дан, мой брат, - сказала Юна.
- Да, и Фавн с ним.
Дан и Пак продрались сквозь кустарник и вышли на опушку. Дан и Парнезий познакомились, поприветствовав друг Друга.
- Я хотел испытать этот лук Улисса [*33], - сказал Парнезий, - но... - Он показал покрасневший палец.
- Мне очень жаль, - ответил Дан. - Ты, наверно, отпустил резинку слишком рано. А что ты рассказывал Юне?
- Пусть герой продолжает свою историю, - молвил Пак, усевшись верхом на сухую ветку у всех над головами. - А я буду объяснять, как античный хор [*34].
- Я рассказывал твоей сестре о том, как попал в армию, - ответил Парнезий.
- Тебе пришлось сдавать экзамен? - с интересом спросил Дан.
- Нет. Я сказал отцу, что хотел бы служить в кавалерии даков [*35], я не раз видел этих кавалеристов в Аква Сулис, но он заявил, что мне лучше начать службу в регулярном римском легионе. Я же, как и многие мои товарищи, не очень-то любил все римское. Эти рожденные в самом Риме офицеры с презрением смотрели на нас, рожденных в Британии, мы были для них варварами.
"Да, это так, - согласился отец. - Но помни, что мы - люди старой закалки и наш долг - служить империи".
"Империи? Какой? - спросил я. - Один император у нас в Риме, и уж не знаю, сколько сейчас провозглашено императоров в восставших провинциях".
"Главная беда не в этом, - продолжал отец. - Рим изменил заветам отцов и должен быть наказан".
Тут он стал вспоминать события минувших веков, и по его словам выходило, что Вечный Рим находится на грани падения.
"Да, - повторил он, - у Рима нет никакой надежды на спасение. Но если боги помогут нам, британцам, то мы можем спасти Британию. Поэтому, Парнезий, я говорю тебе как отец: если сердце твое лежит к военной службе, то твое место - на Стене".
- Какой Стене? - разом спросили Дан и Юна.
- Отец имел в виду стену Адриана [*36]. Она была построена давным-давно, чтобы отгородить Британию от раскрашенного народа, по-вашему, - пиктов. Когда отец сказал это, я поцеловал его руку и стал ждать приказаний. Мы, римляне, рожденные в Британии, знаем, чем мы обязаны своим отцам.
- Если б я поцеловал руку отцу, он бы рассмеялся, - сказал Дан.
- Обычаи меняются, но если ты не станешь слушаться отца, то это тебе не пройдет даром, можешь не сомневаться.
После нашего разговора отец послал меня учиться маршировать в гарнизон вспомогательных войск. Когда я выучился, Максим дал мне жезл центуриона Седьмой когорты Тридцатого легиона.
- А кто такой Максим? - поинтересовалась Юна.
- Сам Максим, наш великий Цезарь, генерал Британии. Мало того, что он дал мне жезл центуриона, но и продвинул сразу на три ступеньки! Новичок обычно начинает с десятой когорты и затем продвигается до первой.
- И ты был счастлив? - снова спросила Юна.
- Еще бы. Я думал, что Максим отличил меня за молодцеватый вид или за умение маршировать, но вернувшись домой, узнал, что мой отец, служивший когда-то вместе с Максимом, попросил его за меня.
- Ну и ребенок же ты был! - усмехнулся Пак, сидя на своей ветке.
- Был, - подтвердил Парнезий. - Но вскоре - ты, Фавн, это знаешь, - вскоре я покончил с играми навсегда.
Пак кивнул. Он сидел, опустив коричневую голову на коричневую руку, и глаза его смотрели в одну точку.
- Штаб Тридцатого легиона тогда находился в Андериде, но моя Седьмая когорта размещалась на Стене.
- Андерида? Это что? - дети обернулись к Паку.
- Это Певнсей. - Пак указал рукой на юг.
- Снова наша долина! - воскликнул Дан. - Там, где высаживался Виланд?
- И Виланд, и другие, - отвечал Пак. - Это место древнее, даже по сравнению со мной.
- Итак, - продолжал Парнезий, - я получил приказание идти с тридцатью солдатами к нашей когорте. - Он весело рассмеялся. - Я чувствовал себя счастливее любого императора, когда впереди своего отряда выходил из Северных ворот лагеря, мимо охраны и алтаря богини Победы, которым мы отдали салют.
- Как? Как? - дружно спросили Дан с Юной.
- Вот так! - ответил Парнезий и медленно проделал все красивые движения римского салюта, который завершается глухим ударом щита, опускаемого за плечи.
- Да-а, - прошептал Пак. - Тут есть над чем подумать.
- Мы выступили в полном вооружении, - продолжал Парнезий, снова садясь на землю. - Но как только дорога вошла в лес, солдаты захотели погрузить щиты на лошадей.
"Нет, - сказал я, - пока вы под моей командой, свое оружие и доспехи будете нести сами".
"Но сейчас жара, - возразил один солдат, - а у нас нет доктора. Вдруг у нас будет солнечный удар или лихорадка?"
"Тогда умирайте! - ответил я. - Невелика потеря для Рима. Выше копья! Подтянуть ремни!"
"Не строй из себя императора Британии!" - крикнул он.
Я сбил его с ног тупым концом копья и объяснил этим рожденным в Риме римлянам, что, если еще будут такие разговоры, у нас станет одним человеком меньше. И я не шутил!
Затем тихо, словно облако, на дорогу выехал Максим и мой отец следом. На Максиме была пурпурная мантия, как будто он уже стал императором Британии, на ногах - белые с золотом поножи из кож оленя. Некоторое время он стоял молча и только смотрел, прищурив глаза.
"Станьте-ка на солнце, детки", - сказал он наконец.
И солдаты выстроились в шеренгу вдоль дороги.
"Что бы ты сделал, - обратился он ко мне, - если бы меня тут не было?"
"Убил бы того солдата", - ответил я.
"Убей же его. Он и пальцем не шевельнет".
"Нет, - сказал я. - Теперь они подчиняются тебе, а не мне. Убей я его сейчас, я был бы просто палачом, исполняющим твои приказы".
Максим нахмурился.
"Тебе никогда не быть императором, - сказал он. - Даже генералом тебе не быть никогда".
Я молчал, но было видно, что мой отец доволен. "Я пришел попрощаться с тобой", - сказал он мне.
"Вот и попрощался, - сказал Максим. - Твой сын мне больше не понадобится. До самой смерти он будет служить офицером легиона, а мог бы быть префектом[*37] одной из моих провинций. Пойдем пообедаем с нами, обратился он ко мне. - Солдаты тебя подождут".
Максим отвел нас с отцом к месту, где его слуги приготовили еду. Он сам смешивал вина.
"Через год, - говорил он мне, - ты вспомнишь, как обедал с императором Британии и Галлии".
"Да, - подтвердил мой отец, - на двух мулах - Британии и Галлии ты сможешь ехать".
"Через пять лет ты вспомнишь, как обедал, - Максим передал мне чашу, - с императором Рима!"
"Нет, - перебил отец, - на трех мулах тебе не усидеть. Они разорвут тебя на части".