Беглым взглядом окинув толпу митингующих, я насчитал порядка 100 человек, и их становилось все больше.
— Что здесь происходит?! — испуганная Аня подбежала ко мне. Я жестом пригласил ее посмотреть в окно. Ее глаза округлились от взгляда на толпу кричащих людей. — О боже…
За ней следом с усталым видом плелся Некет. Не став ничего говорить, он заглянул в окно.
— Похоже ситуации накаляется… — напряженно протянул он.
— Ни то слово, — согласился я. Мои нервы были напряжены. Вид разъяренной толпы, готовой разорвать тебя нагонял ужаса.
“Еще вчера же все было нормально…”
— Эй! Вы не имеете права! — послышался возмущенный вскрик с улицы. — Мы не сделали ничего противозаконного!
К митингующим подбежала полиция с ОМОН и начала выхватывать наиболее активных. Чуть дальше вдоль улицы виднелась колонна автозаков. Правоохранители особо не церемонились — в ход шли дубинки, а некоторые митингующие содрогались, лежа на земле, похоже их били электрошоком.
Одни принялись бежать, стараясь избежать участи быть избитыми. Вторые старались отбивать своих из лап хранителей порядка, и им это удавалось — ОМОН быстро переключался на другие, одиноко стоящие цели. Третьи и вовсе продолжали кричать свои требования пока их не положили лицом в землю.
Это было похоже на ад. Крики людей полные ненависти к Обществу Четвертой стены накладывались на мольбу не использовать электрошокеры и истошные визги, образуя агонизирующую какофонию ужаса.
Мне было больно на такое смотреть, поэтому я отпрянул от окна и взяв тарелки, пошел в наблюдательную — туда где я не услышу этого кошмара.
***
Дни сменялись днями. Я, также как и Аня и Некет, больше не обедал в столовой. Причина была проста — митингующие не сдаваясь, приходили к зданию каждый день и жесткие задержания повторялись каждый день. В таком темпе прошла неделя. Как я слышал, протестующие собирались даже на выходных и их было больше по понятным причинам.
“В Москве прошел митинг сторонников Церкви Писателей”, — читал я новости.
Протесты происходили по всей России. Люди требовали закрытия Общества Четвертой стены и прекращения выполнения конвенции “О перекрестном наблюдении”. Часть митингующих не разделяла взгляды основателя Церкви Писателей, и просто требовали прекращения слежки.
“Каждый день все веселее и веселее…” — саркастично подумал я, листая новости и отрабатывая пальцем циклы из 3-х постукиваний по столу.
“Церковь Писателей признана экстремистской организацией…”
Ответ государства не заставил себя долго ждать. ЦП была опасна тем, что требовала прекращение слежки, которая обеспечивала спасение от феномена “Исчезновения”. Само по себе требование не является чем-то опасным, но сектанты ЦП громили городские камеры, что и послужило основанием для объявления их экстремистами.
“Что за херня происходит…” — я болезненно потер виски. — “Зачем… зачем они это делают?”
В этом не было смысла. Да, можно было верить в “Писателей” как в богов, и отказаться от непрерывного и перекрестного наблюдения для самих себя, но зачем насильно обрекать других людей на становление жертвами феномена “Исчезновения”... Это было глупо и отвратительно. Каждый человек должен сам решать во что ему верить…
“Ебанные фанатики”, — во мне росли гнев и раздражение.
Сектанты ЦП за какую-то неделю с момента своего формирования стали врагом здравого смысла. Вера меняет людей, а фанатичная вера — превращает их в монстров.
“США, Канада, Великобритания, ОАЭ, Шотландия, Финляндия, Бразилия признали Церковь Писателей террористической организацией”.
Похоже другие страны тоже поняли, что ЦП опасна из-за своих взглядов.
***
Последовали задержания и аресты. Пособников и членов Церкви Писателей арестовывали одного за другим. Александр Ломов — лидер и основатель ЦП, залег на дно. Ежедневные митинги прекратились и все вернулось на круги своя. Ростовский филиал ОЧС набрал новых сотрудников на замену ушедшим. К счастью спрос был высок, поэтому потери восполнились за неделю.
Столовая была заполнена до отвала, но места нашего трио были пусты. Поставив тарелки, я окинул всех людей беглым взглядом. Они общались, обсуждали последние новости и строили планы на будущее. От подобной картины я невольно улыбнулся.
— Как приятно видеть, что все наладилось, — из созерцания меня вывел нужный тонкий голосок. Это была Аня. — Смотришь на это все и хочется улыбнуться…